Дмитрий Соколов - Исцеляющее безумие - между мистерией и психотерапией

Тут у меня щелкнуло: вот оно. Вначале она жила распущенно, и это привело к безумию и – мифологически – смерти отца. Потом она стала на путь гипер-компенсации – жизни по часам и распорядку – и это привело ее в «состояние удивительно серое». И вот теперь Ворон на моих глазах нарушил ей этот распорядок самым жестким образом. Я бы так не решился.

Вьюга уже закончилась, но снега было немеряно. Я попросил у кого-то из деревенских мобильный телефон и пошел заводить машину, чтобы выехать позвонить ее родственникам (мобилка брала тогда только в трех километрах от деревни). Машина долго не заводилась, а когда наконец поехала, через полкилометра застряла (это была «Нива», и это был первое и последнее застревание в ее службе). В полной темноте ее вытащили «Волынью» деревенские ребята, и больше уже никто ничего не пробовал. Мы сели в доме, жарко натопили и стали петь песни.

В Симферополь Оксана попала только к вечеру следующего дня (во вторник). Когда ее маленький сын открыл ей дверь, он сказал: «Ой, мама! А бабушка сказала, что ты умерла!»

За несколько следующих недель ее жизнь круто изменилась. Она «отпустила себя», и результаты оказались прекрасными. Буквально через неделю она прислала нам письмо с описанием, как она пережила «чакровое дыхание наоборот», «по нисходящей». В такую красивую схему она все это построила, конечно, только на следующий день. А в тот день произошло вот что: с утра она постриглась (типа верхняя чакра); потом купила очки (голова, «третий глаз»); потом поехала в парк дышать свежим воздухом (горло); потом подруга подарила ей кофточку (сердце); они поехали в клуб, где вначале вкусно наелись (живот), а потом познакомились с парнями, и вечер закончился отличным сексом (чакра нижняя и предпоследняя); после чего, возвращаясь домой, она почувствовала, как жизнь хороша, и как ей хочется жить (вот это уже чакра первая, основная).

Наверное, через месяц Оксана познакомилась и стала встречаться с человеком, с которым счастливо живет и сейчас. Вместе они родили ребенка. С этим рассказом ее мужа связывают пара-тройка моментов: он участвовал в моей предыдущей мистерии; он начал звонить ей, чтобы познакомиться, в аккурат когда она уехала в Ворон (и звонил каждый день, пока она была там); и еще – что выяснилось вообще гораздо позже – за три года до этого он дрался с тем самым парнем, с которым наша героиня обнималась на мистерии, и дрались они настолько серьезно, что на лице у ее мужа так и остались шрамы от ножа, видные по сей день.

Мистерии – трудное дело. Структурированные группы по сравнению с ними – детский сад. Как хорошо написала участница нескольких мистерий Лена Прудиус, «… конечно, такой стиль работы не предназначен для беспомощной жертвы обстоятельств… Мистерия – это, выражаясь языком туристов, не «единичка» или «двойка» по хорошо утоптанной местности, а, скорее, высококатегорийный поход типа «пятерки» или даже экспедиция в практически неисследованные районы своей души ». Мой опыт прошедших лет мне кажется ценным для собратьев и последователей, тех, кто – всё равно ведь бредут и будут дальше брести – по тем же дорогам налаживания контактов с божествами.

Вот поэтому я вставляю сейчас сюда главу о том, на что обязательно стоит обратить внимание чисто практически. Или о том, что для меня, как для практика, составляет необходимую ткань процесса (не столь необходимую, как то, что описывалось в третьей главе об «атрибутике», но все же).

Красота окутывает мой взгляд. Выбраться из нее невозможно. Вот дверь, она прекрасна. Она состоит из разных плоскостей; в одних она тяжела и неприступна, это камень, непроглядное вещество; в других (в двух других) – она легка почти как ресница. Она распахивается и легонько приплясывает. За ней идет деревянная стена – о, эти узоры, взявшиеся ниоткуда!

Каждая точка сияет красотой.

Посреди десяти тысяч точек я уже не глаза и внимательный механизм, а пленник, пронзенный десятью тысяч стрел, которому стрелы заменили тело.

Зверь, узнающий во мне красоту, урчит и облизывается. Он поймал хорошую добычу; он славно пирует. На стене картинка, на ней солнечные блики – как горсть орехов, брошенных на торт без счета.