Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

Фрейду удалось преодолеть трудный период в их отношениях, не доведя дело до разрыва. «Такие воспоминания делают людей ближе, чем часы, прожитые вместе в согласии. Кровь и страдания, разделенные вместе, создают самые прочные связи».

О той расстраивающей роли, которую играла бедность Фрейда в эти годы, мы узнаем кое-что в следующей главе. Бедность, без сомнения, являлась первым и единственным препятствием к его соединению со своей любимой, а также веской причиной для возражений со стороны ее семьи против их брака. Его злило, что он не всегда мог подарить ей даже дешевый подарок, но, когда появлялась возможность купить ей что-то, это становилось для него настоящим праздником, «величайшим моментом» в его бесцветной жизни. Однажды он написал ей следующее: «Я примирен с тем, что мы такие бедные. Подумай, если бы успех был прямо пропорционален заслугам индивидуума, не лишились бы мы тогда любовной страсти? Я бы не знал, любишь ли ты меня или полученное мною признание, а если бы я потерпел неудачу, моя леди могла бы сказать: „Я больше не люблю тебя, ты оказался ничего не стоящим“. Это было бы так же ненавистно, как ношение различных униформ, когда ценность человека определяется по воротничку или по груди». И снова: «Когда мы можем все делить поровну — это поэзия в прозе жизни». Фрейд, как и многие люди его времени, отличался излишней щепетильностью, особенно когда речь касалась вещей и действий, считавшихся не совсем пристойными. После одного шокирующего его эпизода он писал Марте: «Кажется, ты не догадываешься, какой я наблюдательный. Ты помнишь, как во время нашей прогулки вместе с Минной ты отошла в сторону для того, чтобы подтянуть свои чулки? С моей стороны дерзко упоминать об этом, но, я надеюсь, ты не рассердишься». Далее, сравнивая ее с цветущей женщиной античности, Фрейд заметил, что нога Венеры Милосской закрыла бы обе ее ноги. «Прости за сравнение, но у античной леди не было рук». В середине 1885 года Марта сообщила о своем желании остановиться у одной своей старой подруги, недавно вышедшей замуж, которая, как она деликатно сообщала, «вышла замуж до своего обручения». Однако контакт с подобным источником осквернения морали был строго запрещен (хотя будет лишь справедливо заметить, что Фрейд имел также и другие причины для возражения против упомянутой леди).

Но мы несколько отвлеклись. Вернемся назад, ко времени разлуки Фрейда и Марты. После двух или трех очень болезненных недель, которые последовали за разлукой, на некоторое время наступило относительное затишье. К концу следующего месяца Фрейд все еще верил в возможность возвращения семьи Марты в Вену, но теперь вовсе не был уверен в том, что хочет этого. Он понимал, что возвращение Марты вернет те трудности и неудобства, которые он теперь почти забыл. Опять придется отрываться от любимой работы, искать место для свиданий, которое может не очень подходить для этой цели. И наконец, его беспокоило ее здоровье, ухудшавшееся из-за их встреч в душных помещениях. Но он даже не мог тогда себе представить, насколько тяжело перенесет разлуку с любимой. Естественно, у фрау Бернайс не было какой-либо мысли о возвращении. Ее семья довольно удачно устроилась в Гамбурге, хотя и испытывала некоторые трудности. Прошел год, который заставил Фрейда пересмотреть свое отношение к отъезду семьи Марты. Он решил, что пора прекратить распри и заключить перемирие, но спустя несколько недель снова возобновились жестокие упреки по поводу согласия Марты на разлуку. Они сопровождались яростным возмущением против того, что он называл материальной зависимостью, имея в виду свое финансовое положение.

Восемь месяцев со дня их разлуки пролетели с быстротой недели; несомненно, Фрейду помогала поглощенность его новой анатомической работой. Но в конце февраля между ними случилась ссора, выбившая обоих из равновесия на несколько дней. Поводом для нее послужила сильная привязанность Марты к своей матери. Ревность к фрау Бернайс плюс обострение невралгии седалищного нерва да вдобавок слабые нервы Фрейда спровоцировали спонтанную ссору. Через несколько дней на смену гневу пришли любовь и нежность. Он признавался Марте: «Моя любимая, ты дожидаешься не очень легкого человека, но он, я надеюсь, не даст тебе повода сожалеть о твоем выборе».

Невралгия седалищного нерва выявила одну из характерных черт Фрейда, которая стала заметно выражена в пожилом возрасте, — его огромное отвращение к беспомощности и его любовь к независимости. Многочисленные друзья и родственники, навещавшие Фрейда во время болезни, крайне раздражали его. «Я похож на женщину перед родами и временами бранюсь на их неумеренную любовь. Я бы скорее предпочел выслушивать резкие слова, но быть здоровым и работающим; тогда бы я показал этим людям, как я их люблю».