Юрий Орлов - Восхождение к индивидуальности

Под эмоциональными барьерами обычно понимают внутренние препятствия, мешающие совершению допускаемых и даже поощряемых обществом поступков. Например, учеба, работа, общение и другие деятельности не только приемлемы, но и желательны; но бывают ситуации, когда человек не может их нормально исполнять. Что-то препятствует. Это или лень, или страх, или отвращение к данному виду деятельности. Препятствия, которые создает общество для неприемлемых для него действий и поведений, даже если они и внутренние, не называют обычно эмоциональными барьерами. Однако природа этих внутренних препятствий и в первом и во втором случае одна. Данные препятствия возникают в результате того, что действия наказуются, т. е.

завершение их сопровождается неприятными переживаниями, страданием, страхом, стыдом, чувством вины или отвращением. Если эти переживания достаточно часто повторяются, то связанные с ними действия приобретают внутренние препятствия.

Пути образования этих эмоциональных барьеров различны и соответствуют особенностям культуры и социализации ребенка, который, вырастая, должен усвоить все запреты и сформировать эмоциональные барьеры, желательные для общества и особенно для близких, например для матери. Если при этом возникают барьеры и для допустимых желательных действий — ничего не поделаешь: культура действует обобщенно, она не применяет индивидуального подхода.

Одним из могущественных барьеров для запрещенных действий для верующих является грех. Он концентрирует, суммирует в себе все общечеловеческие эмоции: страх, вину, стыд, отвращение. До возникновения монотеистических религий место греха в контроле поведения и создания внутренних запретов для нежелательных действий занимало табу. Тот, кому члены племени приписывали способность управлять стихиями и внутренним творческим началом мира, просто объявлял табу на определенные действия или объекты. Нарушение запрета вело к неминуемой смерти, поскольку у нарушителя табу наступала неизбежная дезорганизация функциональных систем жизнедеятельности, возникал смертельный дефицит иммунной системы как следствие магического мышления. Значение табу заключалось в том, чтобы научить людей контролировать свое поведение и в особенности потребности и влечения.

Некоторые табу были оправданы и объективно целесообразны (запрет инцеста, употребления ядовитых трав и т. д.). Иные запреты (например, царю не разрешалось стоять на земле, нельзя было видеть, как он ест, и т. д.) были логическим следствием анимистического восприятия мира, хотя по современным представлениям они бессмысленны. Например, жизненная сила царя, которой он питает свою страну, теряется, если он соприкасается с землей.

Появление признаков физической или психической слабости царя вызывало страх у приближенных и у народа, поскольку считалось, что это ослабляет жизненные силы народа.

Вначале табу, а потом понятие греха были могучими средствами психической саморегуляции поведения. Они были необходимы для очеловечивания человека.

Но то, что было хорошим в свое время, стало атавизмом магического мышления сейчас.

Еще в V веке Августин Блаженный, размышляя о сущности греха, вынужден был решать вопрос, является ли грехом, если римлянка будет изнасилована завоевателем-варваром. Ответ был определенным: это не будет грехом, если она при этом не испытает удовольствия. Он был основательно озабочен тем, что если женщина может быть вовлечена в сексуальные отношения и забеременеть, не испытывая наслаждения, то гораздо сложнее обстоит вопрос с мужчиной, которому, как он был убежден, совсем невозможно участвовать в репродуктивном акте без удовольствия. Таким образом, в отличие от примитивного табу, понятие греха было распространено не на собственно сексуальное поведение, а на наслаждение, которое само по себе уже рассматривается как грех. Это не могло остаться бесследным для истинного христианина, если он не выбирал стезю аскетизма. Поскольку в нашем сознании имеются атавизмы магического мышления, то и каждый из нас не свободен от синдрома возмездия грехом за наслаждение. Даже практически безрелигиозное сознание часто несет в себе последствия этой религиозной индоктринации. В консультировании часто бывают случаи, когда любовь к мертвым препятствует приобретению радости при жизни. Возможность второй любви бессознательно рассматривается как грех, и любые попытки реально вступить в любовные отношения оказываются заблокированы эмоциональными представителями греха: страхом, отвращением, чувством вины и стыдом. Это состояние рационализируется примерно так: "Такого, как мой муж, уже не будет!", "Мне кажется, что я ему изменяю и виновата перед ним, ведь я давала слово хранить верность!". Эти симптомы усиливаются, если они поддержаны сильным конфликтом в бессознательном.