Кристофер Дэр - Пациент и психоаналитик - основы психоаналитического процесса

Очевидно, что структура и содержание интерпретаций в большой степени зависят от конкретной психоаналитической шкалы отсчета аналитика. Точно так же, как психоаналитическая теория развивалась и изменялась на основе клинического опыта, вбирая в себя все новые акценты и аспекты, так изменялась и природа психоаналитической интерпретации. Так, сейчас интерпретации могут быть направлены в большой степени, а в некоторых случаях даже исключительно, на перенос, а также на то, каким образом доэдиповы процессы, связанные с развитием, и конфликты проявляют себя в настоящем. Более того, на интерпретацию будут влиять и взгляды психоаналитика относительно того, что «центральнее»: дефицит или конфликт (Wallerstein, 1983).

Соотношение успешного терапевтического воздействия и способности психоаналитика произвести «правильные» интерпретации явилось предметом исследования ряда авторов. Например, Гловер (Glover, 1931) высказал предположение, что неточные и неполные интерпретации могут все-таки в определенных обстоятельствах способствовать некоторому терапевтическому успеху. Он объясняет этот успех тем, что в данном случае пациент обеспечивается альтернативной системой или организацией, способной действовать в качестве «нового заменяющего продукта» (на месте предшествующего симптома), «который эго пациента теперь и воспринимает». Сьюзен Айзекс (Isaaks, 1939) при обсуждении процесса интерпретации придерживается взгляда, что опытный психоаналитик благодаря своим профессиональным навыкам использует интерпретации как научные гипотезы относительно деятельности пациента. Она пишет, что

«такое понимание более глубокого смысла материала пациента иногда описывается как интуиция. Я предпочитаю избегать данного термина из-за его мистического подтекста. Сам процесс понимания, возможно, в значительной степени является бессознательным, но не мистическим. Его лучше назвать перцепцией. Мы воспринимаем бессознательное значение слов и поведение пациента как объективный процесс. Наша способность проследить его зависит… от богатства процессов, происходящих в нас самих, частично сознательных, частично бессознательных. Но это есть объективное восприятие того, что происходит в психике пациента, и оно основывается на реальных данных».

Такое понимание интерпретации как «объективного восприятия объективных данных» не разделяет Райкрофт (Rycrofl, 1958), который считает, что то, что сделал Фрейд, не было попыткой объяснить явление

«каузально», но являлось стремлением понять и определить его смысл, и процедура, которой он занимался, была не научным процессом установления причин, а семантической операцией раскрытия его смысла. Действительно, можно утверждать, что работа Фрейда в большой степени была семантической акцией, и что он сделал революционное открытие в семантике, а именно то, что невротические симптомы являются значимыми завуалированными коммуникациями, но из-за своего естественнонаучного образования и приверженности к научной форме Фрейд сформулировал свои открытия в концептуальной рамке физических наук».

Заявление Айзекс о том, что восприятие психоаналитиком бессознательного смысла есть объективный процесс, является весьма спорным, если не сказать больше. Но с другой стороны, различие между «научным» и «семантическим» в том виде, как о нем пишет Райкрофт, тоже вещь далеко не бесспорная. Промежуточного взгляда, по-видимому, придерживается Крис (Kris, 1956a), который ссылается на

«хорошо известный факт, что восстановление событий детства вполне может быть связано, и, как я полагаю, в действительности достаточно часто связано с некоторыми мыслительными процессами и ощущениями, которые не обязательно „существовали“, когда происходило данное „событие“. Они возможно либо никогда не достигали сознания, либо, возможно, возникали гораздо позже во время „цепи событий“, с которой увязывалось первоначальное переживание. Через реконструктивные интерпретации они имеют тенденцию стать частью выбранного набора событий прошлого, составляющего биографическую карту, которая в благоприятных случаях поднимается в сознание в ходе психоаналитической психотерапии».

Балинт (Balint, 1968) указал, что конкретный аналитический язык, используемый специалистом в процессе психоанализа, равно как и система референций (ссылок), неизбежно определяют то, как пациент приходит к пониманию самого себя. С этой точки зрения, по-видимому, можно утверждать, что терапевтические изменения, являющиеся следствием действия психоанализа, зависят в большой степени от создания стройной и организованной концептуальной и эмоциональной систем, в которых пациент может эффективно поместить себя и свое субъективное переживание себя и других (ср. Novey, 1968). Взгляд на психоанализ как на нечто сходное с археологической экспедицией в прошлое пациента с целью восстановления подавленных воспоминаний для того, чтобы вскрыть бессознательные психологические корни характера пациента и его патологии, встречает в последние годы все большее сопротивление. Идея раскрытия так называемой «исторической истины» ставится под сомнение и выдвигаются достаточно радикальные взгляды на психоаналитическую реконструкцию, например, Майкелсоном (сообщено Compton, 1977), Шефером (Schafer, 1979, 1980) и Спенсом (Spence, 1982, 1986). Майкелз пишет о том, что