Чарльз Кули - Человеческая природа и социальный порядок

Человек тоже испытывает естественное чувство голода, как и стриж; и у него есть природный механизм ощущения вкуса, пережевывания, глотания и пищеварения; однако его способ добывать пищу заметно варьируется на протяжении одной жизни и у разных индивидов, а также часто полностью меняется от поколения к поколению. Большинство из нас, покидая родительское гнездо, добывает пропитание тем, что мы называем работой, а работа — это любая деятельность, за которую сложное и меняющееся общество считает возможным нам платить. Весьма вероятно в наши дни, потратив лишь часть нашей жизни, стать кем-то, о ком наши предки даже не слышали. Таким образом, что бы мы ни считали наиболее характерным для человека: способность к адаптации или способность к развитию, искусство или науку, социальные институты или прогресс — все это связано с непредопределенным характером человеческой наследственности.

Конечно, в том, что касается способности к обучению, между человеком и другими животными не существует резких границ. Действия последних не являются целиком предзаданными, и в той мере, в какой они таковы, имеет место процесс научения, опирающийся на гибкую наследственность. Например, высшие животные — лошади, собаки, слоны — очень способны к обучению и даже могут соучаствовать в человеческих делах, как в тех случаях, когда собак учат бегать в упряжке, выслеживать беглецов, спасать заблудившихся или выступать в цирке. А, с другой стороны, те действия человека, которые не требуют от него активного приспосабливания — например, дыхание, сосание или плачу младенцев и даже ходьба (которой овладевают без поучений, стоит лишь окрепнуть ногам), носят явный врожденный характер.

Вопрос о месте инстинктов в человеческой жизни вполне уместно рассмотреть именно в этой связи, поскольку он [вопрос] включает пункт об отношениях между человеческой и животной наследственностью, и, особенно, пункт о разграничении фиксированных и гибких реакций на окружающую среду, который только что обсуждали.

Существуют большие разногласия по поводу определения, что такое инстинкт. Некоторые связывают его с определенной формой врожденного поведения, — такой, например, как собирание белкой орехов про запас; другие толкуют ее куда более широко и неопределенно. Уяснение того, как возникли эти разногласия, прольет свет на вопрос в целом.

У животных, как мы видели, существуют определенные и действенные формы поведения, которым им не приходится учиться, и именно они сначала привлекли внимание своим контрастом с человеческим поведением и получили название инстинктивных в противоположность более рациональным или приобретенным формам поведения человека. Дарвин пишет в своем труде «Происхождение видов»:

«Я не пытаюсь дать какое-либо определение инстинкта… но каждый понимает, что хотят сказать, когда говорят, что инстинкт заставляет кукушку совершать свои перелеты и класть яйца в гнезда других птиц. Действие, для исполнения которого от нас самих требуется опыт, исполняемое животным, особенно очень молодым, без опыта, или исполняемое одинаково многими особями без знания с их стороны цели, с которой оно производится, обычно называют инстинктивным. Но я могу сказать, что ни одна из этих характеристик не может считаться универсальной» [2] Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь. СПб., 1991, с. 209. .

У людей не так уж и много инстинктивных действий в собственном смысле этого слова. Но, когда исследователи стали изучать наше поведение с эволюционной точки зрения, они увидели, что не будучи, строго говоря, инстинктивным, оно, тем не менее, вырастает из инстинктивного поведения и исторически неразрывно связано с ним; коротко говоря, между человеком и животным не существует резкой границы. Более того, хотя наша внешняя деятельность перестала определяться наследственностью, в нас все еще остаются эмоции и склонности, которые обусловлены наследственностью и оказывают огромное влияние на наше поведение. Так что вопрос по-прежнему стоит так: можно ли назвать человеческое поведение, в общем и целом управляемое такими наследственными эмоциями и склонностями, инстинктивным или нет?

Те, кто отвечают на этот вопрос утвердительно, сказали бы, что человек действует инстинктивно, когда испытывает голод, страх, гнев или сексуальное влечение, даже если эти побуждения выражаются совершенно по-новому. Те, кто говорит — нет, имеют в виду, что такие действия не инстинктивны, поскольку жестко не предопределены наследственным механизмом. В обоих случаях критерием суждения служит передача модели поведения через зародышевую плазму. Отсюда и разногласие по вопросу о месте инстинкта в человеческой жизни. Если считать, что он занимает значительное место, то его следует рассматривать с первой точки зрения, т. е. скорее как внутренний, нежели внешний процесс, и определять в терминах мотивации, а не конкретного действия.