Блюма Зейгарник - Хрестоматия по патопсихологии

Наконец, третья и наитруднейшая из всех задач исследования заключается в возможности перехода от экспериментального анализа отдельных процессов и операций к пониманию основных образований в клинической картине, к пониманию личности и образа жизни обоих больных.

К. и З. представляют изменения динамически-смысловых систем, идущие в двух полярно противоположных направлениях: у К. мысль и аффект целиком связаны непосредственно с воспринимаемой ситуацией; у З. аффект приобрел неустойчивый текучий характер, определяемый его собственными автономными законами.

По классическому определению Ленина, всякое понятие, всякое значение слова, всякое обобщение есть не прямой, мертвый зеркальный слепок с действительности, а сложный, внутренне противоречивый зигзагообразный акт, включающий в себя кусочек фантазии, отлет от действительности и опасность отрыва от реальности, ухода в фантастику.

Распад самого первичного обобщения у обоих больных представляет как бы разлом этого зигзагообразного акта, из которого у З. сохранен только далее чрезмерно разрастающийся гиперболический «кусочек фантазии», отрыв от действительности, а у К. - первоначальная направленность слова на предмет, т. е. мертвый зеркальный слепок с действительности.

Отсюда открывается прямой путь к пониманию основных особенностей личности и образа жизни обоих больных. Мы можем, замыкая круг нашего исследования, вернуться к тому, с чего мы начали. К. лишен почти всякой внутренней жизни, внутренней активности, он живет интересами момента, он осмысленно и адекватно живет в маленьком мирке, тесно ограниченном в пространстве и во времени. Вся его прежняя жизнь целиком погибла для него. Его сознание есть мертвый зеркальный слепок с той действительности, которую он непосредственно переживает в каждый данный момент. З. полна внутренней активности, она живет исключительно в прошлом, вся во власти основных аффектов и комплексов своего прошлого. Она живет совершенно вне конкретного пространства и времени, она не замечает окружающих ее людей и предметов. Ее состояние может быть определено, как чистый и абсолютный аутизм. Поэтому, если с К. возможно, несмотря на его резко расстроенную речь, адекватное общение в пределах какой-либо конкретной ситуации, то с З., несмотря на ее богатую и прекрасно сохраненную речь, невозможно никакое общение. Так открывается возможность единого пути понимания и обобщения от узких локальных, очаговых расстройств, обнаруживаемых больными, до общих изменений личности, подробно обрисованных в клинической части нашего исследования.

Нам остается еще сказать только относительно основного теоретического вывода, к которому приводит нас исследование больных и который может иметь более широкое значение для понимания психологической природы деменции. Этот вывод заключается в том, что деменция представляется в свете нашего исследования не простым, хаотически построенным конгломератом отдельных исковерканных и утраченных функций, но определенной структурой, целостной, закономерно построенной картиной психической жизни, подчиненной общим психологическим закономерностям, приобретающим качественно-своеобразное выражение при данных конкретных патологических условиях. Как говорит Полоний у Шекспира, «в этом безумии есть система». Эта система, или структура, деменции не обнаруживает простого выпадения или простой утраты интеллектуальной деятельности; она представляется скорее патологически измененной деятельностью интеллекта. Даже деменция, как говорит Лешли, не полностью бессмысленна.

Самым существенным из всего, что мы нашли в нашем исследовании, для структуры деменции является единство аффективных и интеллектуальных расстройств, лежащее в основе всякой формы деменции и определяющее всякий раз ее психологическую природу, ее внутреннюю структуру. Признание единства аффекта и интеллекта приводит современную психологию как в области нормальной психической жизни, так и в области психопатологии к забытому и воскресшему на наших глазах учению Спинозы о природе аффекта.

(Опыт построения рабочей гипотезы)

В проблеме умственной отсталости до самого последнего времени выдвигается на первый план в качестве основного момента интеллектуальная недостаточность ребенка, его слабоумие. Это закреплено в самом названии этих детей, которых обозначают обычно слабоумными, или умственно отсталыми. Все остальные стороны личности такого ребенка рассматриваются обычно как возникающие вторично в зависимости от основного интеллектуального дефекта. Многие склонны даже не видеть существенного отличия в области аффективной и волевой сферы между этими детьми и детьми нормальными...