Карл Юнг - Отношения между эго и бессознательным

Поскольку личность имеет такое первостепенное значение для жизни общины, то все, что могло бы нарушить ее развитие, ощущается как опасность. Но самая большая опасность из всех существующих — это преждевременное разрушение престижа от вторжения коллективной души. Безусловное сохранение тайны представляет собой одно из самых известных примитивных средств изгнания этой опасности. Коллективное мышление и чувствование, равно как и коллективное усилие, требуют гораздо меньше напряжения, чем индивидуальное функционирование и усилие; поэтому всегда существует огромное искушение позволить коллективному функционированию занять место индивидуального выделения личности (individual differentation of personality).

После того как личность выделена и защищена магическим престижем, ее “выравнивание” до уровня коллективной психики и, в конечном счете, растворение в коллективной душе (к примеру, отречение св. апостола Петра) вызывает “потерю души” индивидуумом, потому что какое-то важное личное достижение либо; не получило признания, либо было сведено на нет. По этой причине к нарушителям табу применяются драконовские меры, вполне согласующиеся с серьезностью ситуации. До тех пор, пока эти вещи рассматриваются с позиции каузального подхода, просто как исторические пережитки и метастазы табу инцеста (Sigmund Freud, Totem and Taboo, translated by.1. Strachey (Lornlon. 1950).), невозможно понять, ради чего существуют все эти меры. Но если подойти к этой проблеме с телеологической точки зрения, многое из того, что прежде не поддавалось объяснению, становится вполне понятным.

Итак, для развития личности совершенно необходимо строгое выделение себя (differentation) из коллективной души, так как неполная или нечеткая дифференциация ведет к незамедлительному таянию индивидуального в коллективном. И тогда появляется опасность, что при анализе бессознательного коллективная и личная душа могут образовать неразделимый сплав, как я уже мельком упоминал, с весьма неблагоприятными последствиями. Эти последствия вредны как для жизнеощущения пациента, так и для его близких, если он вообще имеет какое-то влияние на свое окружение. Из-за своей идентификации с коллективной душой он неизбежно будет пытаться навязать требования своего бессознательного другим, ибо идентичность с коллективной душой всегда приносит с собой чувство общезначимости (universal validity) — “богоподобия”, — совершенно игнорирующего все различия личной души своих близких. (Чувство общезначимости ведет свое происхождение конечно же от всеобщности коллективной души.) Коллективная установка естественно предполагает ту же коллективную психику у других. Однако, это означает бесцеремонное пренебрежение не только индивидуальными различиями, но и различиями более общего характера внутри самой коллективной души, например, расовыми (Так, совершенно непростительной ошибкой было бы признавать выводы еврейской психологии валидными во всех случаях жизни. Никому и в голову не придет считать китайскую или индийскую психологию обязательной для нас. Дешевое обвинение в антисемитизме, которое было брошено мне из-за этой критики, не более разумно, чем обвинение меня в антикитайских настроениях. Несомненно, на более раннем и глубоком Уровне психического развития, где еще нельзя отыскать различие между арийской, семитской, хамитской или монгольской ментальностью, все человеческие расы имеют общую коллективную душу (psyche). Но с началом расовой дифференциации существенные различия (повиваются также и в коллективной душе. По этой причине мы не можем пересадить дух чуждой нам расы in globo в нашу собственную ментальность, не нанося ощутимого ущерба последней, что, однако, не удерживает натур со слабым инстинктом от увлечения индийской философией и т. п.). Это игнорирование индивидуальности явно подразумевает удушение того самого единственного индивидуума, в результате чего элемент дифференциации в общине стирается. Этот элемент дифференциации суть индивидуум. Все величайшие достижения добродетели, равно как и самые страшные злодеяния, индивидуальны. Чем крупнее община и чем больше свойственная каждому крупному сообществу сумма коллективных факторов опирается на консервативные предрассудки, вредные для индивидуальности, тем больше будет подавляться — морально и духовно — индивидуум, и, в результате, единственный источник морального и духовного прогресса общества зарастает тиной коллективности. Как и следовало ожидать, единственным, что может буйно расти в такой атмосфере, оказывается общественный инстинкт (sociality) и все, что относится к коллективному в индивидууме. Все индивидуальное в нем гибнет, то есть обрекается на вытеснение. Индивидуальные элементы опускаются в бессознательное, где по закону необходимости превращаются в нечто по существу злое, разрушительное и анархическое. В обществе это злое начало обнаруживает себя в эффектных преступлениях (цареубийство и т. п.), совершаемых некоторыми профетически настроенными индивидуумами; но у большей части народных масс оно остается в тени и проявляется лишь косвенно, в неумолимом нравственном вырождении общества. Увы, хорошо известно, что моральное состояние общества как целого обратно пропорционально его величине, ибо чем больше скапливается людей, тем больше стираются индивидуальные факторы, а с ними уничтожается и нравственность, которая всецело держится на моральном чувстве индивидуума и необходимой для проявления этого чувства свободе. Отсюда, каждый человек становится, не отдавая себе d этом отчета, в определенном смысле хуже, когда он находится в обществе, нежели когда он действует в одиночку; ибо он чувствует поддержку общества и до известной степени освобождается им от индивидуальной ответственности. Любая большая компания, составленная целиком из замечательных людей, имеет мораль и интеллект неуклюжего, тупого и свирепого животного. Чем больше организация, тем неизбежнее ее ждет безнравственность и безрассудство (Senatus bestia, senatores boni vivi (Сенат — чудовище, сенаторы — достойные мужи (лат.). — Прим. пер.)). Общество, автоматически подчеркивая коллективные качества своих отдельных представителей, поощряет посредственность, все то, что позволяет вести легкий и безответственный образ жизни.