Урсула Франке - Когда я закрываю глаза, я вижу тебя

Пример

Г-жа Лаар пришла на терапию в связи с упорными болями внизу живота, которые мучили ее на протяжении многих лет и сделали ее нетрудоспособной. Каждый год она по нескольку раз проходила медицинское обследование, но каждый раз безрезультатно. По совету врачей она решила пойти на психотерапию, чтобы разобраться с психологическими причинами своих страданий. В связи с большим количеством вопросов мы установили более длительный срок терапии, чтобы у нас было время подробно разобрать ее личную историю и историю ее семьи. Во всех поколениях были найдены тяжелые, значительные вещи. Но никакие предположения и гипотезы по поводу семейной подоплеки или биографического опыта не помогли нам продвинуться дальше. Расстановка не принесла ни ясности, ни стабильного облегчения. В конце концов выяснилось, что причиной болей была невыявленная атипичная паховая грыжа.

Два уровня интервенций

В терапевтическом контакте мы можем проводить интервенции на двух уровнях: в прошлом и в настоящем, чтобы сформировать будущее. На первом этапе обычно возникает вопрос о прошлом: откуда берутся симптомы и почему они возникают? Мы ищем объяснения взаимосвязей и причин, способствовавших появлению симптомов и их сохранению. За исследованием причин стоит предположение, что проблемы легче решать, имея ясность относительно вызывающих их ситуаций, а также относительно их течения и возможного значения.

Одновременно возникают вопросы, касающиеся будущего: что клиенты могут сделать сейчас, чтобы симптом прекратился, и что должно быть вместо этого. Мы ищем помощи и руководства к действию для данного конкретного момента, когда клиент сидит перед нами, а также для его дальнейшего будущего. Этот второй уровень ведет непосредственно в область проектов решения.

В терапевтическом процессе оба уровня — причин и возможного решения — связываются друг с другом рациональным образом. В то время как классические формы терапии больше времени посвящают анализу проблемы, специалисты краткосрочной терапии очень быстро делают второй шаг. Теперь вопрос в том, как мы сами хотим распределить имеющееся у нас с клиентом время между проблемой и решением и что это в нашем контексте конкретно означает для желательного изменения. Часто у клиентов за плечами уже много лет терапии, где они подробно исследовали причины симптоматики, однако облегчения не наступило, и симптом остался без изменений. Это указывает на то, что смотреть в прошлое недостаточно, что в поле зрения нужно включать настоящее, как тренировочное поле, а также перспективу на будущее.

Что клиент может сделать для того, чтобы симптом прекратился, и что должно быть вместо этого?

Часто нет никакой разницы, находит клиенту «истинную» или убедительную причину своих страданий или не находит. На вопрос: «Что вы будете делать, если будете знать, с чем связан ваш симптом?», он обычно отвечает так же, как и на вопрос: «Что вы будете делать, если вы не сможете это выяснить?» «Хорошее будущее» не зависит от прошлого. Здесь уже не важно, что было, интерес представляет только то, что есть сейчас и что будет дальше.

Если у клиента нет никакого образа, то терапевт может выяснить отличия и обстоятельства проблемной ситуации и ситуации решения. Направляющей линией служит вопрос: «Что помогает, а что ослабляет?» То, что укрепляет, может стать для клиента тренировочным заданием на период между сессиями, чтобы создать поддерживающую модель. Если не удается разработать проект хорошего будущего, то, может быть, у клиента есть опыт хорошего прошлого: «Когда было лучше?» Если у него не получается описать лучшее состояние, если он воспринимает свой симптом как присутствующий постоянно, можно спросить его о различиях и особенностях: «Бывают ли исключения?»

Если исходить из того, что каждый человек своими действиями и поведением формирует свой мир, то наверняка есть что-то, что клиент может сделать, чтобы ему стало лучше. Если он ничего такого не находит и чувствует себя подавленным, то вопрос: «Что вы должны сделать, чтобы вам как можно скорее стало как можно хуже?», сначала вызывает веселье, но потом приводит к осознанию того, что он вполне способен влиять на свое физическое и психическое состояние.

Симптомы как указания

Тем, как клиент говорит и какие слова он выбирает, он указывает нам на симптомы, которые он воспринимает как неконгруэнтные «я», т. е. не относящиеся к нему самому. Так, если он говорит, что работает за двоих, то напрашивается вопрос: кто этот второй? Кого не хватает? Или, если он чувствует себя не в своей тарелке, какие два представительства «я» он описывает? Какая часть является его подлинным «я», которое его укрепляет и помогает двигаться дальше, а какая часть — то другое, которое тоже в нем живет, но ослабляя и мешая? Кому из членов семейной системы служит или соответствует это другое? Если клиент делает вещи, которых делать не хочет, если его не покидают какие-то мысли, если он испытывает чувства, которые не адекватны ситуации и кажутся странно-чужими, то все это свидетельствует о некой чужой инстанции. К кому или чему относятся эти импульсы, действия, мысли и чувства? В каком другом контексте они имеют смысл?