Алис Миллер - Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я

Часто утверждают, что психотерапевт сам имеет аномалии в сфере чувств. Анализируя все сказанное выше, попробуем рассмотреть, насколько эти утверждения соответствуют фактам. Восприимчивость психотерапевта, его способность проникнуть во внутренний мир другого человека, его непомерная оснащенность своеобразными «антеннами» свидетельствуют о том, что еще в детстве он был объектом, который родители и воспитатели использовали в своих целях, что часто отрицательно сказывалось на развитии ребенка.

Разумеется, теоретически вполне возможно, что родители не рассматривали внутренний мир своего ребенка как объект «пользования», то есть с уважением относились к миру его чувств. У такого ребенка со временем разовьется здоровая самооценка, но в таком случае:

1) вряд ли он выберет профессию психотерапевта;

2) едва ли у него сформируется необходимое умеет чувствовать душу других;

3) едва ли его собственные переживания позволят ему понять, что значит «предать в детстве свое Я». Поэтому я считаю, что именно наша судьба сделала нас способными к занятиям психотерапией, но они будут успешными лишь при условии, что «самотерапия» даст нам возможность жить со знанием правды о нашем прошлом и отказаться от наиболее опасных иллюзий. Мы должны осознать следующее обстоятельство: нам пришлось в ущерб собственной самореализации удовлетворять неосознанные потребности наших родителей, чтобы не потерять то немногое, что мы имели. Мы должны уметь пережить возмущение и печаль, вызванные тем, что родители совершенно не понимали наших первичных потребностей. Если же мы не пережили и затем не осмыслили чувства отчаяния, беспомощности и порожденную ими дикую ярость, то мы рискуем перенести на наших пациентов неосознанные переживания нашего детства. И никто не удивится тому, что вытесненные глубоко в бессознательное потребности могут вынудить терапевтов манипулировать людьми, как раньше родители манипулировали ими. Легче всего это проделать с собственными детьми, с подчиненными и пациентами, которые иногда, словно дети, зависят от психотерапевтов.

Пациент, почувствовавший слабость психотерапевта, немедленно реагирует на нее. Он мгновенно «чувствует себя независимым» и ведет себя соответствующим образом, чувствуя, что для психотерапевта важно заполучить именно пациента, умеющего уверенно держать себя. Такой пациент «может не только это, он может вообще все, что от него ожидают». Но эта «независимость» ненастоящая, и потому она заканчивается депрессией. Настоящей независимости предшествует ощущение зависимости. Подлинное освобождение всегда оказывается возможным после преодоления глубокого чувства зависимости ребенка от родителей. Что же касается психотерапевта, то он ждет от пациента подтверждения и понимания того, что его воспринимают всерьез. Он ищет отклик в душе пациента, и эти пожелания удовлетворяются в том случае, если пациент ведет себя так, как от него этого ожидают, и не дает повода усомниться в правильности избранного подхода. Тем самым психотерапевт проделывает с пациентом то, что в детстве делали с ним самим, занимаясь своего рода неосознанным манипулированием. Осознанное манипулирование пациент, возможно, давно уже научился разгадывать. Он научился также отстаивать свои взгляды. Неосознанное же манипулирование «взрослый» ребенок никогда не распознает. Это воздух, которым он дышит и который представляется ему единственно возможным, так как ничего другого он не знает.

Что же произойдет, если мы, уже будучи психотерапевтами, не распознаем опасное свойство этого воздуха? Мы заставим других людей дышать им, утверждая, что это делается для их же блага.

Чем больше я проникаю в суть неосознанного манипулирования детьми и пациентами, тем настоятельней представляется мне необходимость извлечения переживаний из бессознательного. Родители и психотерапевты обязаны на эмоциональном уровне познать свое прошлое. Мы должны научиться вновь переживать чувства, которые мы испытывали, будучи детьми, и понимать эти чувства, ибо только болезненные переживания и признание горькой правды собственного детства избавляют нас от подспудного желания найти в лице своих пациентов понятливых родителей и с помощью разного рода разумных концепций подчинить их себе.

Это искушение отнюдь не следует недооценивать. В отличие от родителей, крайне редко внимательно слушавших детей, пациенты в большинстве случаев слушают нас довольно охотно. Никогда родители не раскрывали нам свою душу, да еще так, что она становилась нам понятной. У пациентов же это иногда получается. Лишь анализ нашей жизни на эмоциональном уровне (пусть даже вызывающий самые грустные чувства) избавит нас от опасности. Ведь искренних, доступных, готовых к вчувствованию, понимаемых нами и понимавших нас родителей, у которых отсутствовали бы комплексы и которых бы не мучили противоречия, у нас никогда не было. Любая мать может проявить эмпатию лишь освободившись от комплексов, которые она испытывала еще в детстве, она не может реагировать эмпатично до тех пор, пока не осознает свое прошлое, пока она скована незримыми цепями. То же самое относится и к отцам.