Анатолий Цирульников: Бамс!

Так что эта книжка, конечно же, в первую очередь для тебя, остающаяся для меня всегда маленькой дочка, и твоих будущих детей. Для твоих сестренок, и братишек, и племянницы, которая живет в городе Флоренция и знает пока одно слово. Когда ее спрашивают о чем-то, она отвечает: «С-с-с…» Попробуйте догадаться, что это? (Ладно, подскажу — «си», по-итальянски «да»). А еще эта книжка для мальчика, не наигравшегося, не наслушавшегося сказок на ночь, и для других детей (и родителей, для которых сказки будут перемежаться взрослыми историями). Впрочем, как получится.

Ведь когда сочиняешь сказку на ночь, заранее не знаешь, чем и даже когда все кончится. Может быть, этой ночью. А может, следующей…

— А можно, сегодня Зеленая будет Красной Шапочкой? — раздался тоненький голосок Принца.

— Почему это я? — пробасила Зеленая.

— Ну как же — Маша уже была, я был, Юля не хочет — остаешься ты.

— Нет, — заявила Зеленая, — сегодня пойдет Леший. Леший!

— Чего изволите?

— Пойдешь Красной Шапочкой работать.

— Слушаюсь, Ваше Болотное Высочество!

— Молодец, вот за что я тебя люблю. Значит, так, — наказывает Зеленая своему помощнику. — Вот тебе шапка красная, ну, рога спрячь, рога чего выставил. А это корзина с пирожками.

— С какими? — интересуется Принц.

— Этот с гнилой капустой, тот с пиявками на закуску, а самый главный — с лягушками.

— Ой, — пищит Принц, — вот Вэ-то испугается.

— Посмотрим — невозмутимо ответила Зеленая. — Леший!

— Ваше Высочество?

— Ты, говорю, когда в лес войдешь, в чащу, песенку какую-нибудь запой, повеселей. Я, мол, Красная Шапочка, к бабушке иду, пирожок несу.

— Слушаюсь.

— Да смотри, раньше времени не пугай. Мы с Принцем будем в кустах сидеть.

— И Маша с Юлей, — подсказывает Юля.

— Обязательно, — успокаивает ее рассказчик.

— А папа?

— Да возьмем мы твоего папу, не забудем, — твердо обещает Зеленая. — Все будем в кустах.

— И вот, — нормальным папиным голосом говорит рассказчик, — идет Красная Шапочка по полю, по дорожке, заходит в лес, идет в чащу, вдруг кто-то отделился от ствола…

— Волк… — с замиранием в голосе шепнула Юля.

— Тихо, тихо, — пробасила Зеленая, — не говори вслух. — Просто Вэ.

— А Принц где?

— Вот Принца-то как раз и нет. Ну что это такое, — обиделась Зеленая, — как доходит до дела, его нет. При-инц, ты где?

— А вон, точка на березе.

— Залез, что ли?

— Ага.

— А что он там делает?

— Мё-ода, мё-ода… — слышится сверху, как шум ветра.

Зеленая садится в ступу, быстренько поднимается к верхушке дерева и возвращает Принца на землю.

— Вот он, хорошенький, пчелок ждал.

— Принц, — говорит Маша, — и что ты все никак не поймешь, что меда на березе не бывает. Не бывает, ясно?

— Да! — восторженно пищит Принц.

— Так на чем мы остановились?

— Вэ… — подсказывает Юля.

— Ага. Отделился он от ствола и говорит: «Здравствуй, Красная Шапочка»…

— Нет, не так. Другим голосом, — поправляет Юля.

— А, извини, — исправляется рассказчик, которого клонит в сон. Но ничего не поделаешь, раз сказку начал, так заканчивай.

— Здравствуй, Красная Шапочка, — говорит Вэ. — Куда идешь?

— К бабушке, — отвечает ему Леший — Красная Шапочка.

— А что в корзинке несешь?

— Пирожки, Зеленая — елки-палки, то есть мама — напекла.

— Дай попробовать. Фу, гадость какая — капуста?

— А ты думал, заяц? — не может сдержать эмоций в кустах Зеленая.

Леший думает, что она подсказывает, и повторяет за ней:

— А ты думал, заяц?

— Ничего я не думал, — удивляется Вэ такому повороту сюжета, — давай дальше.

— Чего дальше? — спрашивает из кустов Зеленая.

— Чего дальше? — эхом повторяет за ней Леший — Красная Шапочка.

— Как «чего»? — недоумевает Вэ. — Ты что, сказки не знаешь? Пирожок давай пробовать. Что это такое, червяки? Тьфу…

— На, возьми самый вкусненький.

Вэ надкусывает пирожок, а оттуда лягушка — прыг! Ква-а! Ква-а!

Побледневший, напуганный Вэ кидается опрометью через чащу, ломая кусты, по лесу, по полю, и в болото — бух!

А там уж Леший:

— Добро пожаловать!

Юля сладко вздыхает и поворачивается на бок. Так бывает: сказка закрутится — ни до бабушки, ни до охотников не доберешься…

Днем сказка улетучивается, и мы, сказочники поневоле, вместе с нею. Днем мы обыкновенные взрослые. У нас свои дела. Лишь немногие живут в этом странном мире, и похожем на наш, и одновременно не похожем. Мир детства, как заметил Януш Корчак, — «бесконечно повторяющаяся сказка». У него своя грамматика — грамматика фантазии, изложенная сочинителем Джанни Родари. Свои геометрия и топология, описанные математиком Льюисом Кэрроллом, тоже сочинявшим сказки.