Джулия Шрамм - Признания один Интернет-эксгибиционистка

Я полагаю, что так называемые шутки господина - это тормоза человечества. Как они делают в ее маленьком, ограниченном мире трактиров обо всех шутках, что они не понимают, женщины и черному цвету дискриминируют. Они не хотят уйти в себя с такого рода объясняют, итак они смеются. 3 ч. ясно шутки концлагеря рассказывают, хотя собственная семья была кучей сторожей. И даже это будет шуткой: »Как вы могли бы смеяться только над чем-то в этом роде? Мой дедушка погиб в концлагере …« Все молчат затронуто. »… свален пьяно наблюдательной вышкой.«

Естественно, могут иметься эти шутки, также они принадлежат к свободе слова. Все же, юмор используется уже с ранней современности, чтобы делать противника смешным. Поэтому, прежде всего, церковь пыталась достигать контроля над тем, что является юмором и чем нет. Но также и во французском национальном собрании юмор был запрещен сначала. С демократизацией искусства и письма взрывались тогда карикатуры и сатира. Юмор - это таким образом также средство восстания против господствующих. И, тем не менее: Сеть - это верный Herrenwitzsammelmaschine и в некоторые дни спрашивают себя, можно ли еще принимать всерьез что-нибудь или является ли все шуткой. Наконец, у человека есть что-то вроде свойственное от природы желание учреждения смысла. Мы ищем смысл, цель нашего существования. И интернет помогает там немного: Для каждой позиции ты находишь по сети как подтверждение, так и опровержение, многое поддельно или ошибочно или искажено. Модерн разрушил смысл, постмодернизм рассмотрел разрушение и в почтовом постмодернизме мы рассматриваем теперь рассмотрение разрушения. Сеть как вечный регресс …

Все же, почему мы цепляемся так за представление, что должна иметься правда? Не является ли это как Бог, всеведущий, которого мы давно объявили мертвыми?

Мы полагаем, что мы можем знать все, все могут систематизировать. Почему нужно принимать настолько сложно, что ничего не имеется? Итак все и ничто. Наши науки обязались поиску истины, но они не так же тривиальны как священники и шарлатаны прошлого, если они действуют таким образом, как будто бы они будут знать правду? Мы несем желание правды, после ясности и ориентации, всех в нас. Поэтому мы объясняем один преступниками и другие к жертвам, пишут историю без того, чтобы знать правду. Поэтому мы верим в долг. Поэтому мы, что знаем думаем, как другие люди или думают.

Почему мы должны объяснять нам все, почему мы нуждаемся в смысле? Не хватает ли это, если мы вращаемся весело нигилистское в кругу? Интернет - это абстракция. И как огромный кузнечный молот его абстракции разглаживают гиперсовременно шероховатости реальности. В остальном ничего не остается. Кроме страха ни передо Что и перед незначительностью.

Разъяснение 2.0

tl; dr: Интернет - это не машина одурачивания, наоборот. Это позволяет продвигать вперед проект Разъяснение дальше. Нуждаются в свободе слова для этого, теперь однако скорее по усмотрению частно-экономические концерны лежит все же в государственном органе.

Я сижу в кафе американской цепи, которая продает в баре корректно сторгованный кофе и чувство делать мир немного лучше. WLAN бесплатен и на заднем плане бежит доступный джаз. Retro и классно это должно быть. Несколько пальм стоят в лубяных корзинках на ковре зебры. Пахнет свеже-размолотым кофе, причем содействуется, вероятно, с искусственным Beduftung. На столах стоят пластиковые бокалы, которые едва ли можно считать, которые невероятно изящны, однако, на metamodernen бульваре. Я люблю эту атмосферу, она удовлетворяет мои основные потребности. Так же, как это было намечено в маркетинговом отделении. Übermüdet я печатаю неоднократно номер в поле клавиатуры моего мобильного оконечного устройства: 23 542.

Никакой реакции.

Мои глаза начинают слезиться, я пристально смотрю дальше на мерцающий экран. Что я делаю здесь, собственно? Сверху я рассмотрен лишь амебу, которая предается иллюзии, мир в ее нигилизме нуждался бы в них. Фигура - я, который не сознает ее роль или может быть, которая ищет ее общественную функцию. Я думаю о времени, в которое роль была ясна в мире и передавалась по наследству, в котором не имелось возможностей выбора, только обязанности. Даже назначенные консерваторы и Nippesverkäufer охотно преображают это. Я вздыхаю очень громко, что мой сосед по столу подглядывает за мной раздражаемо. Не смотри!

Это началось с эпохи Возрождения. Подъем человека. Мужчины. Постепенная потеря значения Бога разрушила старый порядок. Внезапно все казалось возможным, и люди разрабатывали самые различные альтернативы и утопии, чтобы достигать хорошей жизни. Здесь, теперь, сразу. Метафизический вакуум должен был наполняться боли трансцедентальной бездомности вытесняться. Так как нигилизм болит.