Томас Харрис - Я — о'кей, ты — о'кей

Имя этой бесконечной и неисчерпаемой глубине и основанию сущего — Бог. Слово "Бог" означает именно эту глубину. И если это слово не имеет для Вас особого смысла, переведите его и говорите о глубинах вашей жизни, об истоках вашего бытия, о Ваших предельных устремлениях, о том, что Вы безоговорочно принимаете всерьез. Возможно, чтобы сделать это, Вам придется забыть все традиционное, что вы знали о Боге, и может быть даже само это слово. Ведь если Вы знаете, что Бог означает глубину, Вам уже многое о нем известно. Вы уже не можете назвать себя атеистом или неверующим. Ведь Вы не можете подумать или сказать: "Жизнь не имеет глубины. Жизнь поверхностна. Само бытие протекает на поверхности". Если бы Вы могли сказать это на полном серьезе, это значило бы, что Вы — атеист; в противном случае — нет.

А что же происходит с религиозным опытом? Я убежден, что он представляет собой уникальное сочетание Дитя (чувство интимности) и Взрослого (осознание конечности) при полном исключении Родителя. Я считаю, что полное исключение Родителя составляет суть кенозиса, или самоочищения. Согласно епископу Джеймсу Пайку, такое самоочищение является общей характеристикой всякого мистического опыта:

Существует общая черта мистического опыта, скажем христиан и дзен буддистов, и в таинствах обеих традиций мы можем наблюдать сходные черты. Подтверждением тому служит тот факт, что современные дзен буддистские философы употребляют то же греческое слово, что и апостол Павел и западные теологи для описания процесса, переживание которого — и на Востоке, и на Западе — признано основным путем к достижению окончательного самоосуществления. Это слово — кенозис, или самоочищение.

Очищению, по-моему, подлежит Родитель. Как может человек испытать блаженство в присутствии всего того, что изначально порождает неблагополучие? Как я могу чувствовать себя принятым при наличии ранее прочувствованного отвержения? Справедливо, что первоначально имела место близость с матерью, но это была близость условная, непродолжительная и недостаточная. Я считаю, что в религиозном опыте функция Взрослого — блокировать Родителя, с тем чтобы естественное Дитя почувствовало свою ценность и красоту как творение Божие.

Маленький человек воспринимает Родителя как благополучного или, говоря языком религии, как праведного. Тиллих говорит: "Праведность праведников сурова и самоуверенна". Именно так ребенок воспринимает своих родителей, даже если те, согласно иным нормам, далеки от праведности. Тиллих вопрошает: "Почему дети порой отворачиваются от праведных родителей, мужья — от праведных жен, и наоборот? Почему христиане отворачиваются от своих праведных пасторов? Почему люди отворачиваются от благонравных соседей? Почему многие отворачиваются от благости христианства и от его символа — Христа? Почему они обращаются к тем, кто не считается праведным? Часто это происходит потому, что они не желают, чтоб их судили". Религиозный опыт — это избавление от осуждения, принятие без оговорок. Моя вера совсем не та, что "вера отцов", но исповедуя мою веру, я могу пережить то же, что и они.

Есть такой вид религиозного опыта, который качественно отличается от описанного нами исключения Родителя. Это чувство великого облегчения, которое наступает при полном подчинении Родителю. "Я исправлюсь и стану точно таким, каким ты (Родитель) желаешь, чтоб я был."

Пример тому — "новообращенная" женщина, первый жест которой — стереть губную помаду, чтоб засвидетельствовать свое спасение. Спасение расценивается не как единение с всеблагим Богом, а как одобрение со стороны праведников, установивших определенные правила. "Воля Божия" — это воля общинного Родителя. Фрейд так определяет природу религиозного экстаза: Дитя ощущает всемогущество, отдавая себя всемогущему Родителю. Установка такова: "Я — о'кей до тех пор, пока…". Примирение вызывает такое благодатное чувство, что появляется стремление испытать его снова и снова. Это порождает "отступничество", которое закладывает основу к новому "обращению". Взрослый в этом не участвует. Религиозный опыт детей — именно такого рода. Мы не можем судить о религиозном опыте других, так как невозможно объективно оценить, что с ними происходит. Нельзя сказать, что религиозность одного истинна, а другого — ложна. Моя субъективная точка зрения, однако, заставляет меня верить, что существует различие между тем религиозным опытом, который основан на одобрении Родителя, и тем, который основан на безусловном принятии.