Марион Вудман - Сова была раньше дочкой пекаря

В первых двух случаях представлен анализ проблем двух молодых девушек: одной — с излишним весом, другой — с анорексией. Они великодушно согласились поделиться своими фантазиями и опытом. В третьем случае представлен дальнейший анализ материала отечной женщины, чей сон о змее был изложен в главе II. Я включаю ее материал, потому что он показывает, как один симптом замещает другой, если не устраняется изначальная причина, и отчетливо иллюстрирует психоидную природу архетипа.

(24 года, 5,5 футов, 187 фунтов [98] [98] 1 м 67 см, 85 кг. )

Во внешности Маргарет была выражена амбивалентность, непроизвольно излучаемая многими женщинами с ожирением. Ее тело, скрытое платьем-балахоном, было неуклюжим, не скоординированным; ее подвижные руки красивой формы становились наиболее выразительными тогда, когда она говорила. Ее коже позавидовала бы любая женщина; в ее глазах плескались смех и слезы. Из одной ноздри она выдыхала огненного дракона, а из другой — Пречистую Мать. Она рассказывала обо всем так быстро, как только могла, с оттенком драматизма и лести. В одно мгновение она могла превратиться из шекспировской служанки в потенциально красивую женщину. Хотя ей было 24, выглядела она на 17. Она рискованно балансировала на туго натянутом канате между многочисленными уживавшимися в ней противоположностями: радость/горе, духовность/сексуальность, Бог/дьявол, способность/неполноценность, эстетическая чувственность/грубая чувственность.

Она выросла в семье, в которой было 8 детей, и была средней из дочерей. В детстве она познала нужду, потому что ее отец, «честный рабочий», был запойным пьяницей. Ее мать, решив сделать все возможное для своих детей, вела домашнее хозяйство и своими коварными замечаниями настроила дочь против отца. Маргарет выросла в убеждении, что ее мать — настоящая леди, всегда безукоризненно выглядящая, держащая в чистоте дом, «изумительная христианская душа». Только позже она поняла, что «мать притворялась, что любит, но на самом деле она не любила. Она делала вид, что добрая, но в ее реакциях не было непосредственности». И у ее матери, и у ее бабки после рождения некоторых детей возникали нервные расстройства, и этот факт пугал Маргарет. Вся не прожитая жизнь ее матери была сфокусирована на ней, потому что она была таким хорошим ребенком, такой красивой, такой умной. Мать дала ей наилучшее из возможного образование в католической школе, управляемой строгими монахинями, и надеялась, что она найдет хорошую работу и удачно выйдет замуж.

Маргарет решила пройти анализ, потому что не могла сидеть на диете. В ее семье не было случаев ожирения, и ее братья и сестры не были толстыми. Сама она была худым, чувствительным ребенком. Менструации начались у нее в 17 лет, и в это же время она начала объедаться тайком. После того как она набрала 30 фунтов [99] [99] Около 13,5 кг. , она села на диету и у нее прекратились месячные. «Я не знаю, то ли я не могла есть, то ли не ела. Меня тошнило при мысли о сексе». После лечения в больнице месячные вернулись — вместе с весом. «Я постоянно думала о еде. Я ничего не могла поделать с собой, хотя я и чувствовала себя виноватой, когда вообще хоть что-то ела. После того, как я растолстела, я большую часть времени оставалась в постели, кроме тех моментов, когда выползала за едой». В конце концов она покинула дом, но столкнулась с огромными трудностями в поисках достаточно хорошей для себя работы. «Мне было так страшно, что я ела каждый раз, когда дела шли плохо. Они всегда шли плохо. Я не могла выносить мужчин. Как только я чувствовала, что нравлюсь им, я начинала испытывать к ним неприязнь».

Очевидно, что некоторые обстоятельства являются общими и для ожирения, и для анорексии; ранняя идентификация с матерью, нереалистичные надежды родителя, возлагаемые на девочку, ее инфантильное отношение к сексуальности, нарушение пищевого поведения, совпадающее с началом менструаций. Ее инфантильное воображение, неспособное видеть разницу между своими проекциями и внешней реальностью, питается самообманом.

После трех недель анализа Маргарет начала сбрасывать вес. Она рассказала о двух повторяющихся фантазиях: она бы убила себя, если бы еще потолстела; она боялась, что может стать шлюхой. «И поделом бы мне было, — говорила она. — Я знаю, почему я хочу быть худой». Комплекс святая/шлюха был связан и с сексуальным, и с пищевым комплексами. Она хотела быть как Дева Мария (как надеялась ее мать), но на пути в церковь ее часто подстерегали несколько плиток шоколада. Обычно она не могла устоять перед таким пиршеством. Ее внутренний диалог проходил примерно в такой форме: