Михаил Решетников - Частные визиты

Потом она снова обратилась к образам сновидений.

Сегодня мне снилась не мама, а какой-то порошок, который лежал на полу. Я как будто вдыхала его, но стоя [10] Пациентке снится не просто порошок, а порошок, который — не мать. Это могло бы быть затем интерпретировано как «мать рассыпалась в прах», и хотя пациентка все еще «дышит» этим прахом, но не лежа (как это было обычно с матерью), а стоя, преодолевая свою зависимость от матери— ее личность как бы начала вставать в полный рост. … И удивлялась: как его можно вдыхать стоя, когда он— на полу? Но мне стало тепло, и как будто волны пошли по телу… Как при мастурбации…У меня какая-то разрядка была, но всегда оставалось напряжение, а оргазма не было…

Я предложил ей попытаться интерпретировать этот сон, но она отказалась, отреагировав на мое предложение весьма своеобразно: «Тут и так все белыми нитками шито», — и снова вернулась к идеям оправдания матери.

Она ласкала меня, но это по незнанию. Она не хотела сделать плохо. Возможно, совсем не это причина моего невроза. Хотя… Страх рака появился потом… И симптом — тоже… Мужчин я не люблю…

На этом очередная сессия закончилась.

На следующей сессии она сообщила, что звонила мама и приказала ей вернуться домой. Я спросил, что пациентка сама думает об этом? Ответ был для меня неожиданным.

Конечно, я уеду. Уже купила билет. У меня нет других средств к существованию, кроме маминых. Я уже несколько лет нигде не работаю. И даже если вы в научных целях согласились бы принимать меня бесплатно, мне просто не на что здесь жить. Разве что — вы возьмете меня на содержание…

Я не мог предложить ей ничего рационального и лишь отметил ее юмор — относительно «взять на содержание». Конечно, я был огорчен и расстроен, и вовсе не из- за каких-то «научных целей», а тем— что будет с этой 30-летней девочкой и в какую сторону пойдет дальнейшее развитие только вскрытого нами (образно говоря — «гнойного») процесса?

Она уехала, и мы больше не встречались. Она ни разу не позвонила. Мне, конечно, хотелось бы узнать о ее судьбе, но у меня никогда не было ни ее адреса, ни телефона, ни фамилии, и даже имя, которым она назвалась, как я уже упоминал, вызывает у меня сомнение.

В последующем у меня было еще несколько подобных случаев, где виновниками трагедии были отчимы, дяди, дедушки, а также, безусловно — много реже, матери своих жертв. Педофилия считается преимущественно мужским вариантом психического расстройства, но это не совсем верно.

Патогенность детской сексуальной травмы уже анализировалась мной в рассказе «Соблазненная дочь», и вряд ли стоит повторять это изложение. Читатель, при желании, может к нему вернуться еще раз. Здесь мне хотелось бы только обратить внимание на некоторые штрихи самого аналитического процесса.

Представление о том, что психоаналитик дремлет в своем кресле, пока пациент что-то говорит, совершенно не соответствует действительности. Аналитик постоянно находится в состоянии интеллектуального напряжения и сверхвнимания, анализируя не только то, что говорит пациент (как это происходит в процессе обыденного общения), но и то — как он говорит и почему он говорит именно об этом? И на каждую 45-ти или 50-минутную сессию он приносит всю свою квалификацию, на приобретение которой уходит как минимум 7-10 лет. Кроме того, мы анализируем свои чувства, которые (при определенном уровне профессионализма) становятся чутким индикатором того, на что следует обратить внимание, исходя из интонационных и невербальных характеристик поведения пациента, а также на «внутренние» связи и последовательность (казалось бы) весьма отрывочных фраз.

Начну с первой сессии. Пациентка говорит: «А тут еще родители решили разводиться…». И тут же, через несколько секунд добавляет: «Самое страшное воспоминание: я как-то упала с брусьев на уроке физкультуры и ударилась головой. У меня была опухоль на затылке, голова стала вытянутой, как у некоторых африканцев. Меня рвало несколько дней. Потом я все время боялась, что эта опухоль не пройдет, что это — рак. Мне поставили диагноз «канцерофобия».

Опухоль прошла, но продолжались рвоты. Меня снова обследовали и поставили гастрит».

Это могло быть и простым стечением неблагоприятных обстоятельств, но последовательность изложения позволила мне предположить, что и «случайное» причинение себе физического ущерба (падение с брусьев), и появление канцерофобии, так же как и симптомов гастрита, были обусловлены реакцией на тогда еще только возможный развод родителей и выражали стремление пациентки препятствовать этому. Пациентка вряд ли действовала осознанно, но на бессознательном уровне она надеялась, что ее травма и болезнь сохранят семью от распада. Здесь возможно еще одно предположение. — Как известно, многие психосоматические симптомы имеют символическое значение, и то, что пациентка не смогла, образно говоря, «переварить» (развод родителей), вполне могло спровоцировать симптомы гастрита.