Владимир Жельвис - Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения

Надо ли говорить, что всё это в очень небольшой степени соответствует действительности. Во всяком случае, любой русский, живущий в Германии, может назвать не одного неаккуратного немца, поселившийся в Италии перечислит безголосых итальянцев и т.д. И всё-таки, и всё-таки… Говорить, что все грузины смуглы, черноволосы и горбоносы, нельзя. Можно встретить белокурую грузинку с рыжим спутником, у которого вдобавок ещё и нос картошкой или уточкой, как у типичного русского. И тем не менее смуглых, горбоносых и черноволосых грузин больше, чем, скажем, таких же русских.

То же с национальным характером. Есть черты, больше свойственные нации А и меньше свойственные нации Б. Нет наций, у которых каких-то черт нет вовсе, набор человеческих качеств — один у всех. Но вот приоритет того или иного качества у русских один, а у американцев — совсем другой. Вы не найдёте нацию, у которой отсутствует стремление к аккуратности или желание помочь ближнему. Но у немцев аккуратность и стремление к чистоте стоят на первом месте, а у кого-нибудь другого — в лучшем случае на десятом.

Поскольку в этой книге мы наблюдаем именно русских, давайте посмотрим, какие приоритеты характерны именно для них. Но увидеть порядок таких приоритетов можно, только сравнивая русских с другими народами. А как же иначе: всё познаётся в сравнении!

Учёные любят делить народы прежде всего на коллективистов и индивидуалистов. Не то чтобы какой-то народ составляли чистые коллективисты или безупречные индивидуалисты, но, скажем, для западнык европейцев больше характерен индивидуализм, для жителей Востока — коллективизм.

Русский народ сформировался на самой границе между Западом и Востоком. Наш орёл на гербе смотрит одной головой на Запад, другой — на Восток. Восточная голова у него — соборная, коллективистская. «Мы чувствуем локтем друг друга», как поётся в старой советской песне. Нам позарез нужен этот локоть, хотя порой он может очень здорово заехать нам под рёбра.

Смотрите: вот русская деревня, где все дома расположены строго по одной линии, очень недалеко друг от друга, так недалеко, что коза Марьи Саввишны нет-нет да залезет в огород Катерины Фоминишны, а охота соседского кота время от времени успешно завершается похищением чужого цыплёнка. И поле-то от дома получается далеко, и расширить огород некуда, а вот поди ж ты: даже если дом сгорит, хозяин, покряхтев, ставит новый точно на том же месте. Кажется, уж как с соседом он ругался, глаза бы на него не глядели, почему бы ему не построить новый дом где-нибудь на отшибе, подале от этого злыдня, — ан нет! Почему? Потому что он чувствует: случись беда, сосед всё равно поможет, как и он, враз забудет свои обиды и придёт на помощь. А иначе нельзя. Да и другие соседи осудят.

Дело в том, что русские никогда не жили хорошо, не война — так неурожай, не неурожай — так какая-нибудь холера. Без помощи соседей никому не выжить. И это ощущение въелось в душу, превратилось в черту национального характера. На английский язык невозможно перевести русское присловье «В тесноте, да не в обиде»: для англичанина в тесноте — это ещё в какой обиде! Об этом ниже мы ещё поговорим.

Английский антрополог Броснахан придумал для русских такой образ: представьте себе многотысячное стадо тюленей, или моржей, или морских котиков на пригретом солнцем скалистом берегу океана. Они лежат и греются, тесно-тесно прижавшись друг к другу. Кажется, что это не множество животных, а один огромный, чёрный, лоснящийся зверь. Так им удобней: теплее и безопаснее. Случись что, на защиту встанет всё стадо — и горе агрессору!

В бедной русской деревне вдове с малыми детьми приходилось очень плохо, но чаще всего «мир» брал её под опеку, и помереть от голода ей не давали.

Вот это и есть русский коллективизм, или, как его ещё называют, соборность. Когда-то русские крестьяне, чьи сёла стояли на пути, по которому шли этапом каторжане и по которому наиболее удачливые умудрялись бежать обратно, на ночь оставляли на завалинке кружку молока и ломоть хлеба. Помните известную песню от лица беглого каторжанина: «Хлебом кормили крестьянки меня, парни снабжали махоркой»? Может, совсем недавно этот преступник украл у того крестьянина лошадь, но сегодня он — «несчастненький», а «несчастненького» всегда жалко. В ночь на Пасху царь Фёдор Иоаннович обходил тюрьмы и одаривал каждого преступника яичком. Нет, он их не прощал, за преступление извольте отвечать, но в светлый праздник жалко и преступника.