Мария Климова - Разговоры в песочнице, или истории из жизни мам.

Теория, как обычно, звучала убедительно. Тем не менее, я все-таки попробовала сначала укладывать Нюську в ее кроватку, а забирать к себе только после первого пробуждения. Это работало, пока у нее был большой ночной перерыв, и она засыпала часов на пять–шесть. Когда полезли зубы, Нюська стала просыпаться чуть ли не каждые час–полтора, так что о кроватке пришлось забыть.

Хорошо, что к тому времени мы уже купили нормальную двуспальную кровать, а то на полуторном диванчике втроем было тесно, и я боялась, что слишком близко к нюсиному личику наши подушки. Тем не менее, решила использовать последнее средство: придвинуть детскую кроватку к нашей. Так сохранялась иллюзия отдельных спальных мест, но вроде как и общее пространство существовало. Это помогало до тех пор, пока Нюська не совершила свой первый «полет». Однажды сквозь сон она, мало того, что переползла на нашу территорию, так еще и преодолела «забор» из подушек, оставленный специально на этот случай. Тогда мы отвинтили у своей кровати ножки и все вместе переехали поближе к земле, в смысле, к полу…

Но когда определились с местом для сна, все равно оставались проблемы укладывания, даже после того, как появились вечерние ритуалы, на которых Наташка тоже как-то очень научно настояла. Нюська засыпала, но ни с того ни с сего поворачивалась на живот и поднималась на четвереньки (научилась она этому в светлое время суток), после чего просыпалась, и начинался новый виток укладываний. Потом, когда училась ползать, она стала сквозь сон в прямом смысле слова лезть на стену. Когда пошли сразу десять зубов в год с небольшим, она просыпалась несчетное число раз за ночь. После всего этого она перестала спать днем, и оказалось, что все ночные проблемы — ерунда.

У меня совершенно не осталось личного времени! Раньше я жаловалась, что не знаю, чем заняться, пока Нюся спит. Хозяйственных дел, конечно, было столько, что десяти Золушкам месяц не продохнуть, но заниматься ими было неохота. Хотелось расслабиться и переключиться, например, поспать. Но жалко было тратить долгожданный час свободы на сон. В общем, я либо болтала по телефону, либо читала, либо просто внезапно обнаруживала, что «ваше время истекло», хотя я еще, вроде, ничего и сделать не успела.

Позднее оказалось, что это было время тишины. Время, когда я могла делать то, что хочется мне, а не то, что нужно Нюсе или для Нюси. Время, когда никто не дергал за колокольчик, висящий на двери моего внутреннего пространства. Я поняла всю тяжесть положения Малины, у которой дети спали по очереди: благодаря этому у каждого из них появлялся час наедине с ней, но у нее вообще не оставалось времени побыть наедине с собой!

Я была крайне возмущена. В конце концов, маленькие дети должны днем спать — это же всем известно! Всем, кроме одной маленькой вредной барышни с вечной батарейкой в неизвестном месте. Я пробовала всячески утомлять Нюську: гулять, играть, ходить в гости. Не помогало. Точнее, иногда помогало, но чаще оказывало прямо противоположный эффект: вызывало состояние перевозбуждения. Я пыталась всячески способствовать расслаблению: предлагала спокойные игры, ставила плавную музыку, разве что благовония не воскуряла… не воскуривала?.. короче, не жгла. В итоге засыпала я, а Нюся прыгала по кровати и будила меня каждые три минуты.

Я злилась и обижалась на дочь. Каждый отказ от сна воспринимала как личное поражение и плевок в душу. Но даже самоотверженное пение колыбельных в течение сорока минут с постепенным расширением репертуара от «Баю–баюшки–баю» до Окуджавы ничего не меняло. При этом после столь продолжительного концерта Нюся была свежа как огурец, а я — выжата как лимон.

К состоянию усталости она, тем не менее, в итоге все-таки приходила — часам к шести вечера, когда для дневного сна было уже слишком поздно, а для ночного — рано. Девочки предложили два варианта: раньше вставать утром или просто подождать, пока все пройдет само собой.

Рано вставать я не могла. Никак. Пришлось пойти по второму пути. Либо я старалась сама отдохнуть и переключиться в течение дня (в идеале — уходила куда-нибудь одна, что удавалось редко). Либо планировала на вечер какие-то мероприятия, сдерживающие нюськину капризность, например, звала кого-нибудь в гости, при людях она стеснялась буянить. Был еще один вариант — мультики, в момент «закипания» это ее как-то отвлекало от истерик.

Когда я расслабилась по этому поводу, стало значительно легче. Выяснилось, что иногда Нюська может сама определить, что устала, и попроситься в кровать. Оказалось, если чуть внимательней следить за ней, можно подловить момент, когда она еще не зевает, но уже умаялась и соглашается полежать, почитать книжки, послушать придуманные мною сказки или просто помечтать. Такая небольшая передышка в течение дня все-таки облегчала вечер. Со временем Нюська стала раньше укладываться вечером, а судя по тому, сколько спала ночью, она вполне добирала недостаток дневного сна. Интересно, что чем раньше она ложилась, тем позже потом просыпалась, и наоборот, уложив ее к полуночи, я могла услышать бодрое: «Ма–а–ам!» часов в семь–восемь.