Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

И еще:

«И это опять все та же неизбежная тема о Собеседнике! Человек ведь ищет более всего «ты», своего alter ego, а ему вместо того подвертывается все свое же «я», «я», «я» — все не удается выскочить из заколдованного круга со своим собственным Двойником к подлинному «ты», то есть Собеседнику. Если это не делается само собою, то здоровый вывод может быть только один: все силы и все напряжение, вся «целевая установка» должна быть направлена на то, чтобы прорвать свои границы и добиться выхода в открытое море — к «ты».

Вот где можно прорвать границы собственного «аутизма» — они прорываются через лицо другого, через «ты»!

Но ведь это же…

Вторая заповедь Христа: «Возлюби ближнего твоего» (Мф. 22, 36–40).

«Нет больше той любви, если кто положит душу свою за друзей своих», — говорил Христос во время последней своей беседы с любимыми учениками (Ин. 15, 13).

Мы хотим, чтобы читатель ощутил мысль, которая в свое время потрясла автора, как некое внутреннее открытие:

В теории физиолога Ухтомского (и не только его одного) заповеди христианства становятся законами нейрофизиологии. Из области человеческой нравственности, которую XX век отринул, как никому не нужное и докучливое социальное ограничение, они переходят в область биологии мозга и психиатрии.

Существует и абсолютно благополучный вариант исхода личности из эзотерических исканий:

«…Ну как тебе объяснить. Это просто память. Такая кисло-сладкая память, как память о первой любви. Я уже лет десять занимаюсь бизнесом. Мне это интересно. Ты ведь не знаешь, я женился и радуюсь своему ребенку так, что самому стыдно становится… В сущности, она была замечательная, эта романтика духарей, только жалко, что так много ребят погибло. Я думаю, и эта тайная мысль. Никому, кроме тебя, я этого не говорил, но мой духарский опыт научил меня чувствовать какую-то слабину в человеке. Я ее словами определить не могу, это ты будешь делать — ты же у нас психиатр, но с моими сотрудниками, партнерами и властями, бандитами мне это ощущение справляться помогает…»

Таких рассказов можно услышать не много. Среди искренних московских «искателей истины», не щадивших себя в поиске, выжили, не сошли с ума, не спились и ощущают русскую психоделию как часть собственной памяти — собственного опыта — собственной мудрости не более 2–3 %.

Все известные автору люди, которым удалось преодолеть «саньясу» без последствий для себя, крестились (чаще всего уже во взрослом возрасте) и в той или иной степени осознают себя христианами. Автор не может считать этот факт доказательством своих взглядов, так как таких людей очень и очень немного.

Есть и другие варианты исходов, которые не помещаются в рамки этой книги: кто-то стал православным священником, кто-то смог до конца принять истинный буддизм и живет теперь в Непале или Тибете, кто-то начал цинично торговать теми знаниями, которые так и не принесли просветления ему самому…

Так или иначе, эти люди смогли избежать самого главного — диссоциации и распада собственной личности. Они смогли сделать свое мировоззрение цельным и приняли мир таким, какой он есть, каждый со своей точки зрения. Они стали мудрее, и мы не вправе судить их.

В общей сложности, всех этих людей, преодолевших психоделию, наверное, наберется 10–15 %. Это и есть процент «жизнестойких детей» в неблагополучной человеческой популяции. Возможно, удалось не только выжить, но и сохранить психическую цельность только тем людям, которые от рождения имеют жестко сформированное «Я»-чувство.

Не случайно, наверное, ими Григория Распутина стало необыкновенно модным в наши дни. Уж больно фигура малограмотного «старца», повелевающего царями, соответствует тайным магическим фантазиям виртуального человека. Авторы большинства посвященных ему публикаций недооценивают того, что феномен Распутина — лишь верхушка айсберга в колоссальном духовном и историческом процессе, имя которому раскол Русской церкви.

В этой книге мы не будем даже пытаться анализировать его как целое. Напомним лишь, что часть священнослужителей и верующих не приняла церковных реформ конца XVII века и решила отделиться от Православной церкви для сохранения привычного обряда. Раскольники, разумеется, считали себя хранителями истинной — старой веры, поэтому стали именовать себя староверами.