Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Их вела метафизическая потребность в чудесном преображении с помощью знания особого рода

Они хотели стать людьми свободными, если не внешне, то внутренне, — людьми, способными управлять собой и окружающим их миром, если не с помощью поступков (в реальном мире), то с помощью волшебства (идущего из мира внутреннего — от ощущения имманентного присутствия Бога в себе).

Этого знания, делающего их свободными от социалистической одномерности, они искали в рукотворных научных построениях, в западном психоделическом опыте и в мистических религиях Востока. Не ведая того, они искали то, что Ницше называл «дионисическим» началом души и что, по нашей версии, и было онтологией первородного греха.

Но весь этот поиск, точно так же, как и у американских «психонавтов», вливался в поиск языческой духовности.

Вдумайтесь: любое мышление в терминах биологического поля описывает человека не как некую отдельность, а как непрерывность, континуальность его тела и души. Недаром практически все «научные» попытки парапсихологов сформулировать философские основания своей науки упирались в представления о «сансаре» и «карме» (учение индуизма и буддизма о переселении душ).

В кармических представлениях смысл личности размыт бесконечной цепью рождений. За поступки отвечает не человек, а его предыдущие инкарнации (в сущности, то же самое, что и духи предков в родоплеменной психологии, вспомните пример короля из «Обыкновенного чуда»).

Многочисленные формы теоретических построений о НЛО оказывались на поверку почти чистым спиритизмом, внутри которого «научно» описывались эпизоды общения людей, похищенных инопланетянами (новых медиумов), космическими пришельцами. А на самих пришельцев переносилась ответственность за судьбы как отдельных людей, так и общества в целом.

«Какое все это имеет отношение, например, к поискам снежного человека?» — спросит нас читатель.

Да самое непосредственное! Чём, в сущности, для исследователей этого загадочного животного или не менее легендарного лох-несского чудовища были эти поиски, если не попыткой создания тотема. Тотем — это одухотворенное божественное животное, которое в родовом обществе воспринимается как прямой предок-прародитель членов рода. Тотем — символ, объединяющий племя, именно он является источником магической силы (маны), позволяющей роду управлять силами природы.

Таинственные животные нового «племени» искателей позволяли членам этого «племени» прикоснуться к тайне, приобрести «предка», источник магической силы. Они хотели получить отличающее их от других племен тайное знание, которое, по верованию древних, и наделяло своего носителя такой силой. Получить отдичие — по-русски означает стать личностью. Поиск снежного человека был поиском древнего (архетипического) способа идентификации личности. У ряда искателей он тоже вызывал идентичность (бред), синхрон истинность и инфляцию личности.

Это и позволяет нам считать «ученых» одним из направлений российской психоделии. Парапсихологи, физики и «тарелочники» тоже стремились к «чудесному преображению», пытаясь найти свой источник языческой «маны».

Главной психологической задачей всех этих разнообразных исканий была общая задача психоделии — то была задача развоплощения — открытия сознания — «самораскрытия*, как говорили «духари» (чисто российское сленговое обозначение духовных искателей).

Все «учения» превращало в психоделию явно или неявно присутствующее в каждом из них буддийское представление о полной иллюзорности личности.

«У меня было много экспериментов со своим собственным сознанием, — говорит один из героев В. Лебедько. — Это вещи в основном бессюжетные. Основная тема этих экспериментов — поиски границ сознания. Одну из границ я нашел, когда сознание опускается в биомассу (естественно, в переживаниях, не умозрительно). Когда это происходит, — в какой-то момент ощущаешь, что в биомассе твоего тела, собственно, ничего человеческого нет. Там нет человеческого сознания. Если опускаться еще глубже, то там ситуация вообще такая, что страх сойти с ума возникает совершенно четко. Вторая граница — была граница восприятия, когда восприятие перестает складывать мир. Мир становится как промокашка. И третье, пожалуй (я, правда, не назвал бы ее такой уж явной границей), — это когда перестаешь отличать свое тело от других тел. Можно было бы сказать, что это — разотождествление, но это не разотождествление, а когда нет своего и не своего. Но таких границ, наверное, много…»