Эрих Фромм: Революционный характер

Проблема каждого индивида состоит именно в том, какого уровня свободы он достиг. Вполне пробудившийся, продуктивный человек – это и есть свободный человек, потому что он способен к подлинной жизни; источник этой жизни – его собственное Я. (Конечно, это вовсе не значит, что независимый человек есть изолированный человек; личность растет только в процессе связи и заинтересованности в других и во внешнем мире. Но эта связь совершенно отлична от зависимости). В то время как Маркс, исходя из проблемы независимости и самореализации, пришел к своей критике буржуазного общества, Фрейд рассматривал ту же проблему в рамках своей теории, в терминах эдипова комплекса.

Фрейд, видя путь к психическому здоровью в преодолении инцестуозной фиксации по отношению к матери, утверждал, что психическое здоровье и зрелость основываются на эмансипации и независимости. С его точки зрения, этот процесс начинается страхом кастрации со стороны отца, завершается же внедрением приказаний и запретов отца в собственном Я (суперэго). Таким образом, независимость остается лишь частичной (освобождение от матери); зависимость же от отца и общественной власти сохраняется при посредстве суперэго.

Революционный характер присущ тому, кто отождествляет себя с человечеством и поэтому переходит узкие границы своего собственного общества, кто способен поэтому критически рассматривать свое или другое общество с точки зрения разума и человечности. Он не скован провинциальным преклонением перед культурой, в которой ему довелось родиться, считая ее лишь случайностью времени и географии. Он способен смотреть на свое окружение открытыми глазами пробудившегося человека, находящего критерии для суждения о случайном в том, что не случайно (разум), в нормах, существующих в человеческом роде и для человечества.

Революционный характер отождествляется с человечеством. Ему присуще также глубокое «благоговение перед жизнью», пользуясь выражением Альберта Швейцера, – глубокое сродство с жизнью и любовь к жизни. Конечно, все мы, подобно другим животным, цепляемся за жизнь и боремся со смертью. Но цепляться за жизнь – это совсем не то же самое, что любить жизнь. Это становится особенно ясным, если принять во внимание тип личности, влечения которой направлены не к жизни, в к смерти, разрушению и распаду. (Ярким историческим примером этого является Гитлер). Такой тип характера можно назвать некрофильным; мы пользуемся здесь выражением Унамуно из его известного ответа в 1936 году франкистскому генералу, избравшему своим девизом «Да здравствует смерть».

Влечение человека к смерти и разрушению может быть бессознательным, но обнаруживается по его поступкам. Задушить, раздавить, погубить жизнь доставляет ему такое же удовольствие, какое находит любящий жизнь, помогая жизни расти, расширяться и развиваться. Некрофилия есть подлинное извращение, цель которого состоит в уничтожении всего живого.

Революционный характер мыслит и чувствует в «критическом настроении» – пользуясь музыкальным выражением, в критическом ключе. Важной частью его реакции на мир является латинский девиз “Omnia dubitare est” (надлежит сомневаться во всем). Критическое настроение, о котором идет речь, ни в коем случае не надо представлять себе чем-то вроде цинизма; это подлинное ви’дение действительности, в противоположность фикциям, изготовляемым взамен действительности. [Ср. более подробное обсуждение этого вопроса в книге Э Фромма «Вне цепей иллюзии» (E. Fromm, Beyond the Chains of Illusion, New-York, Simon and Shuster,Inc., 1962)]

Нереволюционный характер особенно склонен верить тому, что провозглашается большинством. Человек же, настроенный критически, реагирует прямо противоположным образом. Он занимает особенно критическую позицию, когда слышит суждение большинства – глас рыночной площади, суд власть имущих. И если бы встречалось больше истинных христиан среди людей, предъявляющих на это претензии, такая позиция была бы для них вполне естественной, потому что именно этот критический подход к принятым стандартам был подходом Иисуса. То же критическое настроение было у Сократа. Оно было настроением пророков и многих людей, перед которыми мы, так или иначе, преклоняемся. Их можно безопасно восхвалять лишь когда они давно мертвы – достаточно давно и надежно мертвы.

«Критическое настроение» делает человека чувствительным ко всяким штампам, имеющим хождение под именем «здравого смысла», того здравого смысла, который повторяет без конца одну и ту же нелепость, смысл которой лишь в том, что ее повторяют все. Может быть, это критическое настроение, о котором я говорю, с трудом поддается определению; но путем экспериментов над собой и другими людьми очень легко обнаружить, у кого есть такое критическое настроение и у кого нет.