Оливер Сакс - Глаз разума

К настоящему времени я прочел четыре книги воспоминаний, поразительно отличающихся друг от друга в описании визуальных переживаний слепых людей. Это Халл с его смиренным уходом в «глубинную слепоту»; Тореи с его принудительной визуализацией и тщательным конструированием внутреннего зрительного мира; Тенберкен с ее импульсивной, новаторской визуальной свободой в сочетании с замечательным даром синестезии; и Люссейран, который называет себя «визуальным слепым». Так что же такое, спрашивал я себя, типичный опыт слепого?

Деннис Шульман – клинический психолог и психоаналитик, читающий лекции по проблемам изучения Библии. Это приветливый коренастый и бородатый мужчина чуть старше пятидесяти лет, начавший терять зрение в подростковом возрасте, полностью ослепший к моменту поступления в колледж. Когда несколько лет назад мы с ним познакомились, он сказал, что его собственный опыт разительно отличается от опыта Халла.

«Сейчас, спустя тридцать пять лет после прихода слепоты, я продолжаю жить в визуальном мире. У меня хорошая зрительная память, и я легко представляю себе зрительные образы. Мою жену, которую я никогда не видел, я мыслю исключительно в зрительных образах, так же как и моих детей. Вижу я и себя, правда, в том виде, который могу помнить, – то есть вижу себя тринадцатилетним мальчиком, хоть и очень стараюсь немного состарить этот образ. Я часто читаю лекции. Мои записи сделаны шрифтом Брайля, но когда я произношу написанные слова, то вижу в уме обычный шрифт, – то есть для меня образы букв являются зрительными, а не тактильными».

Семидесятилетняя Арлин Гордон, бывший социальный работник, рассказывала мне, что у нее дела обстоят приблизительно так же. Она говорила: «Я была очень удивлена, читая книгу Халла. Его переживания совершенно не похожи на мои». Подобно Деннису, она считает себя преимущественно визуальной личностью. «У меня отличное чувство цвета, – говорила она. – И я сама подбираю себе одежду. Я думаю: «О, эта вещь подойдет к той или к этой!» – когда мне называют их цвет». И вправду, она была одета с большим вкусом и, видимо, очень гордилась своей внешностью.

У нее до сих пор сохранилось сильное зрительное воображение, продолжила она: «Если я вожу руками перед глазами, то я вижу свои руки. Я вижу их, несмотря на то что ослепла больше тридцати лет назад». Вероятно, движение рук немедленно переходит у нее в зрительный образ. Она призналась, что при длительном прослушивании аудиокниг у нее начинают болеть глаза. В такие моменты она ощущала, как звучащие слова превращаются в строчки печатного текста в «лежащей» перед ней обычной книге 72.

Слова Арлин напомнили мне об Эми, больной, которая оглохла от осложнений скарлатины в возрасте девяти лет. Эми так хорошо читала по губам, что, общаясь с ней, я иногда забывал, что она глухая. Однажды, забывшись, я отвернулся, и она тотчас резко сказала: «Я вас не слышу!»

– Вы хотите сказать, что не видите меня? – спросил я.

– Вы можете назвать это видением, – ответила она, – но я воспринимаю вашу речь так, как будто я ее слышу.

Эми, хотя и была совершенно глуха, конструировала звуки речи в своем сознании. Точно так же Деннис и Арлин говорили не только об усилении зрительного воображения после утраты зрения, но и о большей готовности к переводу словесной информации (или осязательной, двигательной, слуховой, обонятельной) в зрительный образ. В целом переживание ими собственной слепоты очень напоминает картину, описанную Тореи, хотя они и не упражняли свои способности систематически, как это делал он, и не пытались, подобно ему, воссоздать целостную картину мира.

Что происходит, когда зрительная кора перестает получать сигналы от зрительных рецепторов? Простой ответ заключается в том, что изолированная от внешнего мира зрительная кора становится сверхчувствительной к внутренним стимулам любого типа: к своей автономной активности; к сигналам из других областей головного мозга – слуховой, тактильной и речевой; кроме того, на зрительную кору начинают сильнее воздействовать мысли, воспоминания и эмоции.

Тореи в отличие от Халла занял очень активную позицию, желая сохранить свое зрительное воображение, попытался управлять им, как только с его обожженных глаз были сняты повязки, и это у него получилось. Возможно, потому, что он и прежде свободно владел своим зрительным воображением и привык пользоваться им по своему желанию. Тореи с детства был склонен к игре зрительного воображения, когда он мысленно представлял связные визуальные истории на основе тех киносценариев, которые давал ему читать отец. (У нас нет никаких сведений о детстве Халла, так как его дневник начинается с того времени, когда он был уже слеп.)