Клаудио Наранхо - Революция, которую мы ждали

Эти размышления помогают понять, что цивилизация не только ценит насилие выше ласки, но и презирает удовольствие, то есть имеет аскетический дух, вот где источник пренебрежения телом, которое так очевидно прослеживается на протяжении всей истории религий.

Итак, если мы хотим достичь здоровья в эмоциональном мире и в отношениях с себе подобными, нам прежде всего необходимо вернуть любовь к собственной инстинктивной природе, что будет эквивалентно настоящей любви к самим себе и положит конец сегодняшнему негативному восприятию удовольствия и запрету на спонтанность. Без этого мне кажутся невозможными коллективное счастье, любовь к ближнему или раскрытие творческого потенциала.

Как бы мы ни оправдывались тем, что патриархальная культура хотела переложить вину за все беды на женщину (например, на праматерь Еву), я думаю, что объявление вне закона всего природного обусловлено более глубокими причинами, ведь точно так же демонизировали змею матриархальных культур и вместе с животной мудростью изгнали также детскую спонтанность.

Сколько бы ни пытались представить первородный грех как любопытство (Кафка), как высокомерие людей, возжелавших стать как боги (Гёте), или как проявление свободолюбия, но мне кажется, что Книга Бытия скрывает (как знаменитые опоясания из листьев смоковницы — стыд перед наготой) сексуальный компонент — искушение , которое символически выражается вкушением запретного плода. И этот «властелин» — Господь, порожденный воображением людей патриархального мира, похоже, не был так уж добр (несмотря на свое величие), если не желал, чтобы люди вкусили от дерева Жизни и сделались подобными богам. Мы, современные люди, можем симпатизировать гностикам, которые считали бога-демиурга индоарийцев и семитов кем-то вроде демона. В древней истории бывало не раз, что при передаче духовного знания через патриархальную культуру оно искажалось, и мудрецы своего времени это понимали правильно, хотя жестокие законы, приписываемые небесному Владыке, сделали невозможной ересью высказывание этого знания.

Надеюсь, никто не заподозрит, что мною движет академический энтузиазм, когда я пытаюсь показать, что запрет желания («рептильной» части мозга) уже заложен в основу нашей сущности, скорее я хочу подчеркнуть, насколько глубинно-революционным будет переход от патриархальной парадигмы к холистической и гетерархической — триединой парадигме, необходимой для индивидуального и коллективного здоровья, первым шагом к которому будет возвращение любви к себе самому (то есть к своему внутреннему ребёнку).

Казалось бы, любовь к себе, уже предписанная христианскими заповедями, полностью гарантирована нашей культурой, но это обман, от которого нужно поскорей освободиться. Правда — в открытии Фрейдом глубинного табу на спонтанное выражение желаний и в высказываниях ведущих антропологов о нашем внутреннем состоянии эксплуататора и эксплуатируемого.

Понятно, что для того, чтобы вернуть нашу способность любить ближнего, которая так неотложно необходима нам, чтобы выйти из состояния тотального насилия, нужно вернуть любовь к самим себе и соответствующее животное здоровье, про которое мы совсем забыли, стремясь к якобы более важным вещам.

Главное — не перепутать любовь к самим себе, которую мы стремимся восстановить, с «повышением самооценки», что в наши дни часто рекомендуют преподавателям. Скорее, это должна быть истинная, а потому действенная любовь, ибо нужное действие в данном случае — прекратить насилие против самих себя, которое мы не распознаем, принимая двойственность преследователя/преследуемого, обвинителя/обвиняемого, рабовладельца/раба как данность в своем внутреннем мире.

Поэтому образование в отношении чувств должно строиться подобно модели глубинной психотерапии, которая пытается направить человека к изменениям внутреннего полицейского режима на естественный и свободный порядок жизни. Но разница в том, что последняя занимается преобразованием психики взрослого человека, а мы пытаемся не допустить установления полицейского режима у ребёнка — конечно, культура и воспитание уже отчасти сделали свое дело, но с детьми работать, открывая им путь к свободе, проще, чем со взрослыми, личность которых полностью сформировалась.

Можно сказать, что ключевым в этом процессе, который происходит под руководством учителя и призван привить способность к саморегуляции, является слово «свобода» — особенно в смысле освобождения от традиционного ига внутреннего полицейского. Но когда говорится о свободе, нужно иметь в виду, что для полноты человеческой жизни важны не только спонтанность и креативность, но и умение выстраивать границы, что подразумевает способность к беспристрастности и отстранённости. Таким образом, одно не исключает второе.