Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Отец твердо и мужественно жмет мне руку, а я подмигиваю ему с видом босса, который на его стороне. Мы молча признаем, что надо быть терпимыми к чрезмерной дамской эмоциональности. Какие же мы свиньи! И мы проделываем это на мужском «автопилоте»!

В качестве постскриптума к этому маленькому эпизоду, я получаю скромное письмо от миссис И., написанное в тот же вечер. Ее наблюдения и интуиция по поводу положения в нашей тюрьме и состояния ее сына оказались абсолютно точными.

Мы с мужем навестили нашего сына в «Стэнфордской окружной тюрьме». Обстановка показалась мне очень правдоподобной. Я не ожидала, что все будет так серьезно. Уверена, мой сын, добровольно вызвавшись участвовать в эксперименте, тоже этого не ожидал. Увидев его, я забеспокоилась. Он выглядел совершенно измученным, и его основная жалоба состояла в том, что он давно не был на свежем воздухе и не видел солнца. Я спросила, не пожалел ли он, что согласился участвовать, и он ответил, что сначала пожалел. Но затем его настроение несколько раз менялось, и сейчас он готов продолжать. Уверена, что заработанные им деньги будут самыми трудными в его жизни.

P. S. Мы надеемся, что этот проект будет успешным.

Я забегаю вперед, но должен здесь добавить, что ее сына, Рича-1037, вначале одного из самых яростных мятежников, через несколько дней пришлось отпустить из тюрьмы, потому что на него навалился крайне острый стресс. Его мать совершенно точно почувствовала, что с ним происходит.

Как только ушел последний посетитель, мы все вздохнули с облегчением: во время посещений мы были в самом уязвимом положении, и на нас никто не напал. Но угроза все еще существует! Пришло время противоповстанческих действий. Наш план состоит в том, что некоторые охранники снимут двери камер, чтобы создать впечатление беспорядка. Другие охранники должны сковать цепью ноги заключенных, надеть им на головы мешки и поднять в грузовом лифте из нашего подвала в большую пустую кладовку на пятом этаже, подальше от возможного вторжения. И если заговорщики ворвутся в тюрьму, то найдут одного меня. Я скажу им, что эксперимент окончен. Мы закончили его досрочно и отправили всех по домам, так что они опоздали и освобождать некого. После того как они проверят наш подвал и уйдут, мы приведем заключенных назад: у нас будет время, чтобы усилить безопасность тюрьмы. Мы даже думали, что можно взять в плен бывшего заключенного № 8612 и снова посадить его в камеру, если он будет среди нападающих, потому что он добился освобождения обманом.

Представьте себе эту сцену. Я в одиночестве сижу в пустом коридоре, ранее известном как «двор». Вокруг в беспорядке валяются остатки имущества Стэнфордской тюрьмы, на дверях камер уже нет решеток, таблички сняты, входная дверь распахнута. В возбуждении я уже готов приступить к реализации этого, как нам кажется, коварного макиавеллиевского плана. Но вместо мятежников появляется один из моих коллег-психологов — старый друг, серьезный ученый, мой бывший сосед по комнате в аспирантуре. Гордон спрашивает, что здесь происходит. Они с женой увидели заключенных на пятом этаже и посочувствовали им. Они вышли и купили им коробку пончиков, потому что ребята выглядели совершенно несчастными.

Я как можно быстрее и проще описываю ему исследование, все время ожидая внезапного вторжения захватчиков. Потом этот умник задает элементарный вопрос: «Скажи, а какова независимая переменная в вашем исследовании?» Мне стоило бы просто сказать, что это распределение предварительно отобранных испытуемых-добровольцев по ролям заключенных и охранников, которое, конечно же, было сделано случайно. Вместо этого я начинаю злиться.

Передо мной стоит угроза тюремного бунта. Безопасность моих людей и надежность моей тюрьмы держатся на волоске, а мне приходится спорить с этим яйцеголовым, бесплодным теоретиком с холодным сердцем, которого интересуют только смехотворные мелочи вроде независимых переменных! Я беседую с ним и думаю: сейчас он спросит, есть ли у меня программа реабилитации! Вот чучело. Я ловко отделываюсь от него и возвращаюсь к предстоящему нападению. Я все жду и жду.

Наконец, до меня доходит, что это были только слухи. Они ни на чем не основаны. Мы потратили огромное количество времени и сил, планируя, как мы будем отражать вымышленное нападение. Я, как дурак, умолял о помощи полицию; мы освободили грязную кладовку наверху, разобрали тюрьму на части и увели заключенных. А еще обиднее, потратили впустую бесценное время. И наконец, наш самый большой грех как исследователей: мы целый день не вели систематических наблюдений. И все из-за одного человека, который питает профессиональный интерес к распространению слухов и дезинформации и регулярно демонстрирует аудитории эти явления. Все смертные бывают ужасно глупы, особенно когда наши эмоции берут верх над холодным разумом.