Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Я не помню, сколько времени мы спорили, но для меня это было очень долго и очень травматично.

В конце концов Фил услышал меня, извинился за свое поведение и осознал, что происходит с ним и со всеми остальными участниками исследования: все они, незаметно для себя, интернализовали набор разрушительных тюремных ценностей, отделивших их от собственных гуманистических убеждений. Он честно признал свою ответственность за то, что создал эту ужасную тюрьму, и принял решение прервать эксперимент.

Но так как было уже далеко за полночь, он решил закончить его на следующее утро, а затем связаться со всеми ранее освобожденными заключенными, собрать всех вместе, провести встречу-дебрифинг с охранниками, затем с заключенными, а потом со всеми вместе. Он испытал большое облегчение, и это решение сняло тяжелый груз с меня и с наших личных отношений» [135].

Я вернулся в темницу, испытывая облегчение и даже радость от того, что решил прервать свою ужасную миссию. Я с радостью поделился этой новостью с Кертом Бэнксом, который несколько раз, днем и ночью, проверял видеозапись, хотя ему нужно было заботиться о детях. Он тоже обрадовался и сказал, что также собирался предложить мне закончить исследование раньше — после того, что ему пришлось наблюдать в мое отсутствие. Мы пожалели, что с нами нет Крейга, и мы не можем поделиться с ним радостной вестью об окончании этой кошмарной игры.

Невозмутимость Клея-416 и неудачные попытки вывести его из себя привели Хеллмана в ярость. В час ночи он устраивает следующую перекличку. Пятеро заключенных, печальные остатки населения тюрьмы (№ 416, № 2093, № 5486, № 5704 и № 7258), устало выстраиваются в ряд у стены, чтобы продекламировать свои номера, правила и песни. Даже если они делают это безупречно, кто-то из них получает разнообразные наказания. На них кричат, их оскорбляют и заставляют оскорблять друг друга. «Скажи ему, что он мудила», — кричит Хеллман, и заключенный поворачивается, чтобы сказать это другому. Затем наступает черед сексуальных унижений, начавшихся вчера вечером, и двор переполняется тестостероном.

Хеллман кричит: «Видите эту дырку в полу? Двадцать пять отжиманий, как будто трахаете эту дырку! Слышите!» Один за другим заключенные повинуются, а Барден толкает их вниз.

Посовещавшись, Джон Уэйн и его верный приспешник Барден придумывают новую сексуальную игру. «Ладно, теперь минуточку внимания. Вы трое будете верблюдицами. Идите сюда и наклонитесь, поставьте руки на пол». (Заключенные подчиняются. Видны их голые ягодицы, потому что под робами на них нет нижнего белья.) С очевидным наслаждением Хеллман продолжает: «А вы двое будете верблюдами. Встаньте за верблюдицами».

Барден хихикает, ему нравится эта двусмысленность. Тела заключенных не касаются друг друга, но беспомощные заключенные изображают акт гомосексуализма, двигаясь взад-вперед. Потом их распускают по камерам, а охранники скрываются в своей комнате. Сегодня они честно заработали свои деньги. Кошмар, приснившийся мне прошлой ночью, становится реальностью. Я рад, что теперь держу все под контролем: завтра все закончится.

Трудно себе представить, что подобные сексуальные унижения происходят всего на пятый день, ведь все знают, что это — только моделируемый тюремный эксперимент. Более того, с самого начала все участники знают, что «другие» — такие же студенты, как и они сами. Учитывая, что роли среди них были распределены случайным образом, между двумя категориями участников не было никаких различий. В начале эксперимента все они казались обычными хорошими ребятами. Те, кто стал охранниками, прекрасно знали, что если бы монета выпала другой стороной, им пришлось бы надеть робы заключенных и слушаться тех, кого они сейчас унижают. Они знают, что заключенные не совершали никаких преступлений и на самом деле ничем не заслужили статуса заключенных. Тем не менее одни охранники превратились в исчадия ада, а другие стали пассивными соучастниками дьявола, просто бездействуя. Нормальные, здоровые молодые люди, случайно оказавшиеся в роли заключенных, либо пережили нервный срыв, либо, оставшись в тюрьме, превратились в бессловесных послушных зомби [136].

Эта ситуация стремительно и неумолимо подчинила себе почти всех пассажиров этого исследовательского судна, изучающего человеческую природу. Лишь некоторые не поддались искушению ситуации и не подчинились бесчеловечной власти под личиной «эксперимента». И совершенно ясно, что к этому благородному меньшинству я сам не принадлежал.