Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Я почти ничего не рассказывал ей о тюремном эксперименте, потому что ей и некоторым другим моим коллегам и аспирантам предстояло участвовать в оценке персонала, заключенных и охранников тюрьмы. Это должно было произойти на следующий день, в пятницу, как раз посередине запланированных двух недель исследования. Я подозревал, что ей не понравилось то, что она увидела и услышала днем, во время дисциплинарных слушаний. Она не сказала ничего, что могло бы меня встревожить. Точнее, она вообще ничего не сказала. Я надеялся, что мы обсудим ее впечатления от Карло и весь ход заседания комиссии за ужином, а также поговорим о том, какой информации я ожидаю от нее в пятницу.

Священник, знавший о том, что наша тюрьма — только эксперимент, уже способствовал его достоверности. Он отнесся к своей роли со всей серьезностью и выполнил свое обещание — предложить помощь каждому, кто о ней попросит. Конечно же, отец Макдермот позвонил миссис Уиттлоу, матери Хабби-7258, и сказал ей, что если ее сын хочет выйти из Стэнфордской тюрьмы, то ему нужен адвокат. Вместо того чтобы сказать: «Раз мой сын хочет выйти на волю, я заберу его домой, когда приду в тюрьму в следующий раз», миссис У. послушно делает то, что ей говорят. Она звонит своему племяннику Тиму, юристу, работающему в офисе государственного защитника. Тот, в свою очередь, звонит мне, и мы, действуя по сценарию, договариваемся о визите юриста в пятницу утром. Это еще один реалистичный элемент тюремного опыта, который становится все более ирреальным. Можно подумать, что наша небольшая драма написана Францем Кафкой как сюрреалистическое продолжение «Процесса», или Луиджи Пиранделло, решившим дописать «Покойного Маттиа Паскаля» или же свою знаменитую пьесу «Шесть персонажей в поисках автора».

Иногда нужны время и дистанция, чтобы понять истинную ценность того, чему учит нас жизнь. Клей-416 мог бы перефразировать классическую фразу Марлона Брандо из фильма «В порту»: «Я хороший соперник». Клей-416 мог бы сказать: «Я хороший герой». Но в пылу событий его считали всего лишь «нарушителем спокойствия», создающим трудности у товарищей, — мятежником без видимых целей.

Героизм часто требует социальной поддержки. Обычно мы прославляем героические поступки отдельных храбрецов, но не одобряем их, если эти действия создают ощутимые неудобства для остальных, и если не можем понять их побуждений. Семена героического сопротивления всходят лучше всего, когда все члены сообщества готовы чем-то пожертвовать ради общих ценностей и целей. Мы видели это, например, в истории Нельсона Манделы, боровшегося с апартеидом в Южной Африке и брошенного в тюрьму. Во время нацистского Холокоста многие люди в разных европейских странах помогали евреям бежать и давали им приют. Голодовки тоже часто используются в политических целях: лидеры ИРА, содержавшиеся в тюрьме Лонг-Кеш в Белфасте, умерли во время голодовки. Они вместе с другими членами Ирландской армии национального освобождения использовали голодовку, чтобы привлечь внимание к своему статусу политических заключенных и продемонстрировать, что не являются уголовными преступниками [127]. Совсем недавно сотни задержанных, содержавшихся в американской военной тюрьме в Гуантанамо на Кубе, объявили длительную голодовку в знак протеста против незаконного и негуманного задержания и в результате привлекли внимание средств массовой информации.

Что касается Клея-416, хотя у него был личный план эффективного сопротивления, он не поделился им с сокамерниками и с другими заключенными, чтобы они тоже могли к нему присоединиться. Если бы он это сделал, его план, возможно, стал бы основой объединения, коллективным вызовом дьявольской системе, а не остался бы просто причудой отдельного человека. № 416 появился на сцене позже всех; возможно, другие заключенные не успели с ним познакомиться или считали, что он не получил своей доли унижений, как они, в первые дни и ночи. Так или иначе, он остался «чужим», как и Дэйв, наш информатор (заменивший заключенного № 8612). Дэйв быстро перешел на сторону заключенных и вместе с ними стал противником системы, которая наняла его в качестве шпиона. С Клеем-416 случилось иначе. Я думаю, других заключенных отталкивал и его интровертированный стиль поведения. Он привык действовать в одиночку и жил в своем собственном сложном интеллектуальном мире, а не в сфере межличностных отношений. Но его непокорность оказала заметное влияние как минимум на одного заключенного, хотя и после окончания тюремного опыта.