Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым. Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Хол остановился и, казалось, еще глубже погрузился в себя.

— Я не сделаю ничего из этого: не пересплю с сексуальной девушкой, не разведусь с Джун, не поеду в экспедицию, не напишу величайшую психологическую книгу, ничего.

— Звучит как разочарование.

— Нет, нет. Это не разочарование. Просто равнодушие. Просто так оно и есть. Нет смысла приукрашивать. Я просто старый осел с большими амбициями, у которого ничего нет. Я просто мечтаю. Я ничего не делаю; ни черта.

— Ничего. Вы ничего не делаете со своей жизнью.

— Да, это правда. Я просто сижу и ною.

Хол начинал злиться:

— Именно этого я и добивался.

— А время проходит.

— Да, черт возьми. Время просто уходит, а жизни нет. Какая у меня была жизнь? Я всегда мечтал, что сделаю столько всего: поеду в экспедицию, закручу потрясающий роман, напишу книги, заработаю кучу денег, все увижу, везде побываю… Одни мечты: я ничего не сделал, ничего, совсем ничего.

— Сколько вам лет, Хол? — Я пытался помочь ему добраться до медленно просыпающихся чувств.

— Сорок шесть! Сорок шесть, черт бы вас побрал. Вы прекрасно знаете. Мне сорок шесть. Черт знает сколько лет. Сорок шесть пропащих лет, в течение которых я пытался быть Богом. Сорок шесть лет, в течение которых не жил своей жизнью. Мне все еще двадцать один год или даже меньше. Я не готов к тому, чтобы быть сорокашестилетним! Я не готов к тому, чтобы быть человеком средних лет! Не готов быть старым. К черту! К черту! К черту!

Хол был в ярости, но я знал, что он очень страдает. Он сдерживался, становился беспокойным, пробуждаясь от своей апатии и ища пути для выхода своих чувств.

— Хол, чувства переполняют вас и…

— Черт! — крикнул он, перебивая меня. — Мне просто хочется орать, ругаться и…

— Так давайте.

— Ааа-а. — Он издал сдавленный крик.

— Вы сдерживаете себя.

Он снова попытался крикнуть, но звук получился какой-то усеченный.

— Вы держите все в себе, как и всегда, Хол.

— Ай-еее! — Это был скорее вопль, чем крик, но он раздался с необычной силой. — О, черт, это глупо, Джим.

— Опять! — настаивал я. — Нет, это не глупо. Оставайтесь со своим чувством.

Но на этот раз Хол смутился, и звук снова получился сдавленным.

— Вы душите себя, Хол. Точно так же, как делали это сорок шесть лет. Вы душите свою жизнь.

— Дерьмо! Дерьмо-о-о! — Внезапно он заорал так, что, хотя я и ожидал этого, был потрясен. Теперь он начал вопить во всю силу своих легких, и крики с каждым разом были все более звучными. Когда эти дикие крики вырывались из его горла, он обеими руками впивался в ручки кресла. Звуки были страшными, от них закладывало уши. Постепенно они, кажется, стали менее напряженными и трагичными, хотя и тогда мое горло откликалось на них сокращением мышц. Я обнаружил, что с каждым его криком наклоняюсь к нему, чувствуя, как будто звуки выходят из моих собственных легких. Я понял, что Хол кричит и за меня тоже, и начал вполголоса подвывать ему. Я почувствовал одновременно ужас и облегчение.

Не хочу быть пятидесятилетним. Не хочу, чтобы мои дети выросли, а я так и не почувствовал себя по-настоящему отцом. Я кричал вместе с Холом, а он смотрел на меня, и в его глазах стояли слезы. Не хочу тратить столько лет на то, чтобы прятать свое собственное Я, свои подлинные чувства лишь с тем, чтобы пытаться казаться таким, каким меня представляют. И мы с Холом кричали. Я сорвал себе голос, но чувствовал какую-то радость. И мы кричали. Слишком поздно, и мы кричали. Но еще не поздно, и мы кричали. Но слишком многое безвозвратно потеряно, и мы кричали, кричали, кричали.

Постепенно наши крики затихли, и мы оба заплакали. Мы сидели обессилевшие и странно умиротворенные. Каждый из нас оставался наедине с самим собой, и все же мы были вместе. После долгой паузы Хол прошептал:

— Ты тоже, Джим?

— Да, о да. — И мы оба снова заплакали.

10 сентября

Это были крики рождения нового сорокашестилетнего смертного. Теперь Хол вступил в период, когда он начал довольно быстро изучать свои новые перспективы в жизни. Они разошлись с Джун примерно на полгода, но в конце концов решили попытаться начать сначала с помощью программы семейного консультирования. Хол решил сократить свою деятельность и сосредоточиться на психотерапевтической практике, где он все больше сталкивался с субъективными переживаниями, которые научился ценить на своем собственном опыте. Наконец, наступил день, который, как мы оба знали, должен был наступить.

— Ну, Джим, я собираюсь перестать ходить сюда и доставлять вам столько хлопот.