Лада Лузина: Хочу замуж, или Я не брошу курить ради тебя

Дальнейший ход событий предсказывается крайне просто. Мужчина с облегчением вспоминает, что дама и создание глупое, и само не знает, какого рожна хочет. Клянчит чего-то, сердешная, по недомыслию. Но он-то знает, как лучше…

Боже вас сохрани самому решать за женщину, чего ей не хватает для счастья! Каким бы логичным и аргументированным ни было ваше мнение на этот счет, у нее всегда будет свое, в корне отличающееся от вашего.

Впрочем, многие доморощенные донжуаны незамедлительно возразят, что неоднократно получали намеченный экземпляр женского пола, не утруждая себя его «маразмами». И он (экземпляр) был им за это только признателен.

Но этот мнимый парадокс прост, как яблоко, которым хитрюга Ева довела до греха бедного Адама. Ведь в девяноста девяти случаях из ста мужчина соблазняет женщину только потому, что… она сама решила его соблазнить! И он-то, родимый, и есть ее главный «бзик», в сравнении с которым меркнут все остальные. А коли так, дама мужественно отправится со своим «маразмом» в любой ресторан (даже если прекрасно знает: здесь отвратно готовят даже тривиальную картошку фри), благодарно примет от него любые подарки (даже набор отверток и портрет Че Гевары!), благосклонно выслушает отчет о любви и терпеливо дождется «десерта».

Зная, «кто был охотник, кто добыча?», мужчина все равно никогда не догадается…

«Если она согласилась пойти с тобой в ночной клуб, считай, согласна…» — услышала я обрывок мужского разговора. Речь шла о вполне пристойной девице. Да и в интонациях собеседников не проскальзывало ноток пренебрежения. Они просто обсуждали радостный для одного из них факт… А я задумалась: неужели механизм нашего соблазнения столь примитивно прост? И кто в этом виноват? Мы? Они? Общество? Время?

А ведь еще каких-то сто лет назад мораль диктовала дамам и господам предельно четкие правила по использованию друг друга. Ему: «Взял за руку — женись!» Ей: «Не женился — топись! Или ступай в монастырь…» Конечно, можно лишь посочувствовать соблазненным барышням, вынужденным хоронить себя живьем. Но ведь они были скорее досадными исключениями из общего правила. А правило это, что бы там ни говорили, работало на нас, дам. Кавалер не смел даже близко подойти к порядочной девушке, не имея на ее счет серьезных намерений. Три раза протанцевал с тобой на балу — обязан сделать предложение. Не выполнил обязательств, значит, он — бесчестный человек, и все демонстративно морщатся в его сторону.

Иными словами, мужчина твердо знал: он может получить любимую женщину, только предварительно надев ей на палец кольцо. Другого пути нет! Поскольку нравственный закон общества с пеной у рта отстаивал нашу честь. Правда, мы были лишены избирательного права и носили удушливые корсеты. Но скажите честно, положа руку на сердце: так ли уж велика была эта плата?

Однако удавки мы сняли, права отвоевали — все, включая право портить себе жизнь по собственному желанию. Честь стала понятием сомнительным и растяжимым. Я бы даже сказала: трудноопределимым. Никто нынче не может с точностью сказать, что позволительно для порядочной женщины, а что — не очень. Мы имеем лишь ошметки законов прошлых эпох и обрывки правил, почерпнутых из западных фильмов, где герои сначала ложатся в постель, а уже потом решают: знакомиться им поближе или не стоит? Результат: проведя с тобой вечер в баре, мужчина бескомплексно предлагает отправиться с ним в койку. Ты можешь ответить «да» или «нет», по желанию. Но обижаться на его предложение глупо и несовременно. Скорее уж (и я сталкивалась с этим не раз) он обидится за отказ.

И дело не в том, что воздыхатель оценивает тебя в стоимость выпитого пива. Просто, хотим мы этого или нет, наша любовь стала слишком доступной ценностью. И, как было сказано в предыдущей статье, путь из пункта «А» («Ах, как она мне нравится!») до «Б» («Будет моей!») измеряется ныне в сантиметрах.

Но даже если в один прекрасный день ты вдруг скажешь себе: «Дудки! Я хочу быть столь же прельстительной и труднодостижимой, как крепость, окруженная рвом, как «Незнакомка» Блока, как жена американского президента!», то столкнешься с новой проблемой. В мастерской современной женщины практически не осталось материала, из которого можно было бы скроить семь покрывал Саломеи, чтобы отбрасывать их постепенно в процессе любовного танца.

Какие козыри мы имеем на руках? Девственность? Это аргумент одноразового использования. (Хотя, признаться, знавала я пару барышень, сумевших сыграть с этим тузом несколько партий и таки выигравших в финале законный брак.)