Генри Клауд - Изменения, которые исцеляют

Почему тридцатипятилетняя женщина пыталась покончить с собой? Я не понимал. Потому что она не знала Господа? Или от нее ушел муж? Или у нее умер ребенок? Что заставило ее поверить, что смерть — единственный выход?

Приехала машина скорой помощи с включенной сиреной. Когда ее везли по коридору, я мельком увидел взъерошенные светлые волосы и вызывающий взгляд. Она боролась — но не за свою жизнь. Она боролась за свое право умереть.

— Отойдите от меня! — кричала она, пугая медсестер, — у вас нет никакого права мешать мне умереть! Это моя жизнь, и я могу делать с ней все, что захочу. Вы не смеете так поступить со мной! Не делайте этого! Вы не смеете…

Ее глаза затуманились, и она потеряла сознание.

Следующим утром я навестил женщину, чтобы сделать психиатрическое заключение. Сквозь бледность было заметно, что она красива.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— Ужасно, благодаря вам всем, — она сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на меня.

— Кто-то причинил вам боль вчера вечером?

— Вы сохранили мне жизнь. Это достаточно больно, — сказала она. — Все, чего я хотела, это умереть, а теперь я не могу сделать даже это.

В последующие недели консультирования я узнал больше о жизни Джоан. И одно за другим мои представления о ее проблемах рушились. Она знала Господа. Более того, она была посвященным руководителем в своей церкви, и ее любящий муж — также уважаемый пастор. У нее было четверо прекрасных детей и множество друзей, на которых можно было положиться. И все-таки она отчаянно хотела покончить с жизнью.

Внутренний мир Джоан очень отличался от ее внешнего мира. В то время как все вокруг выглядело прекрасно, внутри нее была чернота. Ее дни начинались с ощущения внутренней пустоты — настолько глубокой, что она могла буквально видеть ее. Каждый день, когда она поднимала себя с постели, грудь сдавливала депрессия. Все было напрасным. Муж, дети, друзья — ничего для нее не значили. На самом деле, люди пугали ее. В их приятных словах она видела глубоко спрятанную ненависть.

Длинные трудные дни переходили в бесконечные вечера. Она находила успокоение лишь во сне. Но в последние несколько месяцев даже сон покинул ее. Она просыпалась после нескольких часов сна и смотрела в потолок. Она открывала Библию, пыталась читать и молиться, но ничего не помогало. Казалось, что Бог также покинул ее.

Что же было не так? Как это возможно — внешне быть настолько благополучной, а внутри чувствовать себя такой покинутой, что решиться даже убить себя? Во время ее пребывания в клинике открылась причина такого положения. Несмотря на большое количество людей в ее жизни, она была одинока — изолирована. Отрезанная от Божественных и человеческих связей, Джоан жила в аду на земле.

Джоан страдала от депрессии настолько глубокой, что не хотела жить. Но депрессия не была настоящей проблемой Джоан. Что-то в последние тридцать пять лет препятствовало ей быть в общении с Богом и другими людьми. Каким-то образом Джоан не прошла одну из основных ступеней развития. Она не научилась тому, что усваивают в младенческом возрасте, тому, для чего была сотворена, — она не научилась устанавливать взаимосвязи с Богом и людьми.

Взаимосвязь — это установление эмоциональных отношений с другим человеком, это умение доверять другому человеку на самом глубоком уровне. Когда два человека устанавливают взаимосвязь друг с другом, они делятся своими мыслями, мечтами и чувствами без страха, что будут отвергнуты.

Робби, двадцатисемилетний бухгалтер, работающий в маленькой корпорации, пришел ко мне на прием, потому что страдал от такой сильной депрессии, что не мог ни есть, ни спать. Несколько дней он не мог заставить себя даже пойти на работу. Он был в отчаянии.

— У вас есть близкие друзья? — спросил я его во время нашей первой встречи.

— У меня много друзей, — ответил Робби, — я работаю с большим количеством людей и выполняю много работы в церкви. В моей жизни много людей.

— Кому я могу позвонить, чтобы он рассказал мне, как вы себя чувствовали последние несколько недель? — спросил я.

— Что вы имеете в виду?

— Когда я думаю о близких друзьях, я имею в виду о тех, кто на самом деле знает меня, кто знает, когда мне больно, и знает, как мне помочь.

— Ну, это чересчур, — сказал Робби. — Никому нет дела до моей депрессии. Я никому не могу рассказать об этом. Тогда они подумают, что со мной не все в порядке.