Сьюзен Форвард - Токсичные родители

Луиз всю свою жизнь ждала, что её отец, которого она так идеализировала, наконец-то вернётся. Неспособная признать, что он был обычным безответственным человеком, она прибегала к совершенно непропорциональной рационализации, чтобы продолжать боготворить его... несмотря на ту огромную боль, которую он причинил ей своим поступком.

Рационализация также позволяла Луиз отрицать ярость, которую она чувствовала к своему отцу за то, что тот бросил её в детстве. Скорее всего, именно эту ярость она отыгрывала в отношениях с другими мужчинами. Когда она начинала с кем-то встречаться, всё шло хорошо до тех пор, пока Луиз не узнавала человека близко. Но по мере того, как отношения становились всё более близкими, страх быть покинутой овладевал Луиз. Страх неизменно превращался во враждебность. Луиз не могла различить один и тот же паттерн неудачных отношений и то, что мужчины покидали её по одной и той же причине: при сближении она начинала бояться, что её бросят и становилась враждебной, а враждебность объясняла тем, что её неизменно бросают: «Им нельзя доверять, потому что они оборачиваются против тебя. Я сыта тем, что меня используют» . Отец Луиз бросил её. Если бы она признала это, ей пришлось бы отказаться от самых дорогих фантазий и идеализированного образа отца, который она хранила. Но Луиз перенесла обиду и недоверие на других.

Сэнди, о которой мы говорили ранее, перенесла обиду на родителей и разочарование ими на своего мужа. Она не могла позволить себе обидеться на родителей, потому что это поставило под угрозу их идеализированный образ.

Когда я училась, в моём учебнике по психологии была серия картинок, иллюстрирующая то, как мы переносим на других наши чувства, особенно гнев. На первой картинке был изображён мужчина, на которого кричит его начальник. Несомненно, наорать в ответ рискованно для работника, и на следующей картинке мы видим мужчину, орущего на жену по возвращении домой. На третьей картинке женщина кричала на детей, а те пинали собаку, которая кусала кошку. Меня впечатлило, как точно, несмотря на непритязательность, отражали эти картинки способ, с помощью которого мы переносим конфликтогенные чувства с человека, который их вызвал, на более доступную мишень. Мнение Луиз о «всех мужчинах» может служить примером переноса гнева: «Все они просто кретины... Все!»

Со смертью токсичных родителей их идеализация не прекращается, а только усиливается. Как бы не трудно было признать при живых родителях, что они причинили нам вред, после их смерти предъявить им обвинение становится невозможным. Мощное табу не позволяет нам осуждать мёртвых, как если бы, делая это, мы топтались на них. Как результат, смерть превращает в неприкосновенного самого жестокого палача. Обожествление умерших родителей совершается практически автоматически.

К сожалению, пока «те самые» умершие родители защищены «святостью могилы», те, кто остался жить, продолжают нести негативный эмоциональный груз. «О мёртвых плохо не говорят» может быть общим местом, а может стать непреодолимым препятствием для того, чтобы найти приемлемую форму разрешения конфликта с умершими родителями.

Валерия, высокая красивая женщина под сорок, увлечена музыкой. Её прислал ко мне общий приятель, обеспокоенный тем, что Валерия была неспособной использовать свои способности к музыке в профессиональной карьере. Уже после первых 15 минут первой сессии моя клиентка признала, что её карьера никуда на годилась: «Уже год как я не могу устроиться певицей, даже в пиано-баре. Я работала в офисе, чтобы заплатить за квартиру. Не знаю, может это несбыточная мечта. Недавно я ужинала с родителями, и когда я рассказывала о моих неудачах, отец сказал мне: «Не беспокойся, ты всегда будешь моей маленькой бездарностью». Я уверена, что он не заметил, как мне было больно, но, честно говоря, его слова буквально разбили меня» .

Когда я сказала, что на её месте любая почувствовала бы себя разбитой, и что её отец грубо оскорбил её, Валерия ответила: «Да как всегда; это история моей жизни. Я всегда была семейной помойкой, куда все сваливали вину за всё. Когда у отца были проблемы с матерью, я была виновата. Это как заигранная пластинка. Однако, когда я делала что-то, что ему нравилось, он весь важно надувался и хвастался мною перед своими друзьями. Господи, как же это было здорово! Но иногда я чувствовала себя как эмоциональное йо-йо» .