Джек Палмер: Эволюционная психология. Секреты поведения Homo sapiens

В конце XIX века среди многих богатых промышленников Европы и Америки стали популярны взгляды английского философа Герберта Спенсера. Он использовал концепцию естественного отбора как этическое основание принципа свободного предпринимательства (lassez-faire) (Milner, 1990). Именно Спенсеру принадлежит фраза «выживают наиболее приспособленные», хотя ее ошибочно приписывают Дарвину. Социальный дарвинизм Спенсера использовался для оправдания эксплуатации бедноты. Многие фабриканты того времени с готовностью приняли эту теорию, считая ее научным доказательством своего образа жизни и действий. Как ни странно, сторонники марксизма также называли себя социальными дарвинистами, проводя параллель между борьбой за существование в природе и борьбой рабочего класса. Немецкий эволюционист Эрнст Геккель считал, что в своих действиях люди должны быть подобны природе и неважно, насколько они при этом безжалостны. Через несколько лет после смерти Геккеля Адольф Гитлер и его последователи-нацисты сделали эту извращенную точку зрения частью официальной государственной политики, направленной на уничтожение «неприспособленных» рас. Гитлер говорил: «Природа жестока, поэтому и я жесток».

Утверждение Гитлера является кратким выражением идей натуралистического софизма. Согласно этому учению, явления природы подсказывают нам правильные модели поведения (Wright, 1994). Исходя из теории Дарвина, «природа «слепа и равнодушна к своим детям. Для нас с вами, разумных существ, использование примеров из природы для оправдания собственных осознанных решений есть не что иное, как обманчивая рационализация, ужасная ошибка. В природе можно найти примеры почти любой социальной системы или паттернов поведения индивида, но это не означает, что они являются желательными или приемлемыми для человека. Например, кто захочет в качестве идеальной диеты употреблять в пищу навозных жуков? Из-за неверного использования эволюционной теории так называемыми социальными дарвинистами и некоторыми фашистскими идеологами идея генетического детерминизма стала ассоциироваться с биологическими подходами к поведению.

Идея генетического детерминизма такова: «Гены определяют предназначение в жизни» (Wright, 1994). Согласно этой точке зрения, качества всех людей, хорошие или плохие, таланты или их отсутствие «заложены» в геноме. Многие считали, что приложение к человеку биологических принципов было вариантом доказательства доктрины генетического детерминизма и поддержания status quo. Однако в то время как социальные дарвинисты, евгенисты и им подобные приспосабливали теорию эволюции для своих собственных целей, точка зрения генетического детерминизма была во многом верна. К сожалению, описанные выше злоупотребления привели в науке к чрезмерному уклону в сторону внешнего средового детерминизма.

Внешний средовой детерминизм [environmentalism], доведенный до крайности, утверждает, что поведение формируется исключительно приобретенными ассоциациями и подкрепляющими событиями. В психологии эта точка зрения отражена во взглядах бихевиоризма, начало которому положил русский ученый И. П. Павлов. В Америке идеи этого учения развивали Джон Уотсон, а затем (с позиций прагматики) Б. Ф. Скиннер. Удачное применение теории Павлова — разработка техники систематической десенситизации, при помощи которой удавалось справляться с дезадаптивными ассоциациями, проявляющимися в виде фобий. Оперантный ситуационный подход Скиннера, основанный на подкреплении желаемого поведения, показал себя как эффективный метод формирования определенного поведения у различных животных. У людей он успешно применялся в целях обучения умственно отсталых навыкам самообслуживания. Несмотря на практические заслуги поведенческих техник, бихевиористы не произвели революции в поведении индивида, а следовательно — и в обществе, как это представлял себе Скиннер. Неудача произошла не из-за недостатка экспериментов. Множество людей притягивал механистический и в чем-то очень упрощенный подход бихевиоризма к поведению, и многие горячо верили в утверждение Скиннера о том, что мы можем построить идеальное общество, если будем уверены, что подкрепляем только «правильное» поведение. Понимание ограниченности бихевиоральных подходов к формированию поведения наступило в 1950-60-х годах, когда мечты о скиннеровской утопии стали постепенно умирать. Самым крупным недостатком бихевиоризма оказалась не его практическая сторона (которая, напротив, была наиболее сильным звеном), а полная неспособность объяснить человеческое поведение. Бихевиоризм избрал идеологическую позицию, которая и обусловила его неизбежный провал с того момента, как это учение отмежевалось от биологии, утверждая, что биологические принципы неуместны в толковании поведения. Это все равно, как рыба заявила бы, что вода не имеет отношения к ее существованию.