Майкл Райтер - Философское чтиво, или Инструкция для пользователя Вселенной

Из этих и других объяснений дзэна К.Г. Юнгом совершенно непонятно, чем же все таки «просветленный» отличается от клиента психушки, и на что ориентируется учитель, принимая или отвергая ответ ученика на поставленный им вопрос. Сам Юнг полагает, что учитель «ориентируется» на «то, что бессознательная природа студента противопоставляет…» в качестве ответа. Он рассматривает бессознательную часть психики как творческое начало в человеке, а творческий процесс у человека выступает как оживлении архетипа (психического первообраза, скрытого в глубине фундамента сознательной души, ее корни, опущенные в мир в целом). Поэтому творческий процесс у него подобен существу, ведущему автономную жизнь в душе человека, независящую от сознания и над ним доминирующую. По словам Юнга, писатель, например, – это реагирующий объект, а его произведение есть некое живое существо, которое пользуется автором как своим рупором. Юнг, конечно, признает и другой тип мышления и то, что существуют художественные произведения, которые написаны автором по заранее намеченному плану и с определенной целью достигнуть того или иного впечатления. Но в примечании к книге Судзуки «Основы Дзэн-буддизма» он рассуждает именно о «прыжках» в бессознательное и о ученике как о реагирующем объекте на произведение бессознательного. Юнг считает, что именно «ответ от бессознательной диспозиции всегда имеет характер полноты, так как он соответствует природе, которая еще не раздроблена каким-то дискриминирующим сознанием». А «психотерапевт не может оставаться равнодушным, видя, к каким крайним результатам направлен восточный метод духовного исцеления, т.е. делания целым».

Подход К.Г. Юнга к дзэн-буддизму вызывает больше вопросов, чем дает какие-либо ответы. Что является критерием истинного знания, о котором говорит Т.Д. Судзуки? Бессознательность? Не может ли заменить учителя бутылка водки или наркотики, ведь с их помощью можно очень быстро «прыгнуть», «стать объектом», «сделаться целым», уничтожив сразу все конфликты между сознательным и бессознательным? Зачем все эти экстравагантные методы учителя? Почему «поиск божественных оснований себя» затягивается на долгие годы?

Райтер совсем иначе понимает буддизм, нежели Юнг. Не отвергая основных теоретических постулатов дзэна и не рассуждая ни о каких прыжках, он утверждает логику буддизма, а не заявляет, что ее нет. Райтер делает более доступной пониманию логику «просветления», о которой упоминает и Судзуки, и другие исследователи дзэна.

Логика – это цепь умозаключений и суждений, построенных на определенных данных. Данные могут сильно отличаться друг от друга, вследствие чего будут различаться и логические цепочки, построенные на разных данных. Например, человеку, считающему себя вечным существом, может показаться очень нелогичным страх смерти и все усилия, связанные с выживанием.

Если существует логика просветленного, то существуют и ориентиры, как этого просветления достичь. В буддизме есть некие коаны, которые должны давать совершенно определенный результат.

Райтер в одной из своих книг, еще не переведенных на русский язык, использует коаны в практике, представляя их в виде процессов. Целостность определена им как осознание своего причастия и к своему телу, и к своей семье, и ко всему человечеству, и ко всему материальному миру, и к миру духовному, и ко всей существующей информации. Все эти процессы обращены к оператору-игроку и направлены, прежде всего на устранение ограничителей. Если посмотреть на саториальный опыт с этой точки зрения, то просветление предстанет не как прыжок в бессознательное и становление объектом, а как познание самого себя и становление свободным от ограничивающих условий субъектом, способным вести свою собственную игру по собственному желанию, а не потому, что того требуют обстоятельства и по общепринятой социумом логической схеме.

У некоторых буддистов существует миф о полной свободе и непривязанности ни к чему. Принимая это утверждение буквально, мы придем к полному абсурду. Тело нуждается в пище и в месте, где оно было бы размещено, а это уже привязанность. Мы не имели бы никакой информации о саториальном опыте, если бы он означал непривязанность ни к чему, так как достигшие просветления тот час же покидали бы этот мир. Игра в «непривязанность ни к чему» может создавать большие проблемы с окружающим человека миром. Игра же в «непривязанность к ограничителям» дает большую свободу.