Сергей Пролеев - Энциклопедия пороков

"Послушай, — спросил он священника, — а не оправдывают ли люди убийство на полях военных сражений? не снимается ли, также, судом и моралью всякое обвинение с того, кто убил, защищая себя от убийцы? Не говорите ли вы, наконец, что объятая грехом душа отдана смерти? И не справедливо ли, чтобы смерть взяла то, что ей отдано самим согрешившим?"

"Как будто справедливо, — растерянно отвечал священник, — однако…" "Постой", прервал его оговорки черт. "Ты уже ответил. Скажи теперь, не благом ли будет скрыть от смертельно больного неизбежный исход, если открытие истины не требуется ему для какого-нибудь важного, завершающего жизнь поступка? Разве не добром будет не отягощать его излишним страданием и не мучить близких невыносимым горем расставания?"

И, снова потупившись, сказал священник: "Есть ложь во благо, но…", и вновь пытался добавить что-то, однако черт уже ставил ему следующий вопрос.

Так нечистый в своем искреннем стремлении понять природу добра разбил одну за другой все священные заповеди. И уразумел с горечью, что нет общей и неизменной нормы блага, а нужно открывать его в себе. Махнул в отчаянии лукавый хвостом и скрылся в бурном пламени, ибо понял, что не в силах обрести в себе меру добра — ведь нет у него души, одна лишь бессмертная сущность.

Такова справедливая притча, из которой явствует, что всякое благое дело и добрая черта характера может оборотиться злом и принести горькие плоды. Но если так, если качества души не разделены заранее и неизменно на добрые и злые, тогда и в том, что называем мы пороками и недостатками можно отыскать содержание и свойства, которые делают их полезными — отнюдь не губящими, а укрепляющими человеческую жизнь. Негативное значение душевных изъянов известно всем, а вот их благотворное влияние на различные стороны жизни скрыто от глаз. В этом я вижу несправедливость, с какой ни один честный человек не может мириться.

Установившееся положение тем более несправедливо, что пороки, на мой невежественный взгляд, приносят немалую общественную пользу. Подчас мне кажется, что без них — удивительно разнообразных и подходящих ко всякому случаю, само Общество не могло бы существовать. При этой мысли нечто великое и сверкающее является перед моим внутренним взором, восторг и благоговение охватывают меня. Ведь ничто, признаюсь, мне так не дорого, как общественная польза, служение ей и открытие ее живительных источников. Одновременно с упомянутым озарением меня охватывает негодование против тех, кто оболгал пороки, и я со всем душевным жаром стремлюсь открыть обманутым истинное предназначение порочности — хранить существующий мир в неприкосновенности!

Вдохновленный этой мыслью, я приступаю к ее осуществлению и прошу заранее простить меня людей умных и просвещенных: ведь я дурак, и мыслей в мою голову приходит мало, и оттого я вынужден сохранять, беречь и приумножать каждую из них. Иначе окажусь вовсе пуст — как горшок, из которого выплеснули молоко. Меня мучит мысль, что из-за глупости мой вклад в благосостояние общества крайне скромен и неприметен. И потому я не оставляю втуне свой немудрящий замысел, а приступаю к его воплощению, надеясь принести хотя бы малую пользу отечеству, а также отдельным заблудшим людям.

Об одном прошу читателя: пусть неумелость моей речи и письма не заслонит от Вас славной идеи, побудившей меня к этому сочинению. Вспомните мудрую поговорку: "Что с дурака взять!"

x x x

Все вышеследующее я написал, лишь приступая к своему труду. По завершению его я понял, что во введении нужно пояснить еще кое-что. Может быть, не все качества, здесь описанные, заслуживают звучного имени "порок". В свою коллекцию я собирал те черты душевного склада, которые обычно не приветствуются людьми, вызывая реакцию отторжения и неприязни. Какие из них следует назвать пороками, какие мягче — недостатками, а какие просто слабостями, пусть судит каждый. Здесь, мне кажется, не существует единой системы мер, ибо злое влияние того или иного свойства на человеческую судьбу (а ведь именно воплощением зла почитается порок) непредсказуемо. Подчас вроде бы безобидная слабость, глубоко укоренившаяся в характере и подчинившая его себе, способна сыграть роль более роковую, нежели качество более зловещее, но ослабленное другими влияниями или застывшее в неразвитом состоянии. В любом случае, и это бесспорно, речь идет о порочных наклонностях человеческой натуры, что и было основанием отбора. А уж их градацию, восходящую от качеств наиболее извинительных к безоговорочно пагубным я предоставляю составить самому читателю. Это, кстати сказать, неплохое упражнение для нашего нравственного чувства.