Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

Давайте вернемся к общественному протесту против Ричарда Грассо. Что мы подразумеваем под «справедливостью» и принципами, которые лежат в основе наших суждений о равноценном обмене? Рассматривая концептуальный «ландшафт», лингвист Джордж Лакофф предложил десятиуровневую таксономию (классификацию) справедливости (см. таблицу) [82] Лингвистические концепции справедливости (Lakoff, 1996); об интеграции этих идей в дарвиновскую политическую схему см. работы Рубина (R Rubin, 2002). .

Таксономия Лакоффа вынуждает нас признать, что критерии справедливости являются несколько расплывчатыми в отсутствие более точной спецификации утверждения: «Я действовал справедливо, потому что я разместил ресурсы согласно необходимости». Не имеет смысла задавать главный вопрос: «Действительно ли это было справедливо?» — поскольку наши суждения обусловлены специфическими особенностями обмена или распределения. Чтобы сформулировать суждение о справедливости, мы должны оценить связанные с ней вариации параметров: будет ли это распределение целей, возможность, ответственность, сила или некоторые другие факторы?

Таксономия Лакоффа также поднимает вопросы об отношениях между различными формами справедливости: будет ли общество, которое осуществляет одну форму справедливости, обязательно осуществлять (или исключать) частично или полностью все другие? Например, вряд ли общества, которые придерживаются равенства распределения, будут также допускать скалярное распределение, учитывающее различные усилия работников, которые поставлены в одинаковые условия. Решение этих проблем будет влиять на академические обсуждения того, как люди отказываются от личного интереса в пользу альтруистических установок, а также прольет свет на политику и на то, что мы думаем о правах человека в целом [83] Bowles & Gintis, 1999; D. Rubin, 2002. .

«Остаться в живых» — родоначальник реалити-шоу на телевидении. Оно было создано и как развлекательная программа, и, возможно, чтобы попытаться узнать что-либо об образе жизни наших предков, которые жили в саванне как охотники и собиратели, каждый день участвуя «в играх сотрудничества и соперничества».

Шестнадцать «потерпевших крушение» спускались на великолепный полинезийский остров и делились на два племени. Они участвовали в дарвиновской игре на выживание, и наиболее успешный получал приз в миллион долларов. Как это происходит и в природе, соревновались и в пределах племени, и целыми племенами; часть соревнования в пределах племен была построена на кооперации, доверии и обязательствах, поскольку два или больше индивидуумов образовывали альянсы, чтобы «опрокинуть» третьего.

Казалось, будто эти люди, оторванные от своей повседневной работы водителей грузовика, тренеров, учителей и уволенных в запас офицеров флота, изучили страницу из дневников Джейн Гудол, посвященных шимпанзе, или из книги о племенах охотников/собирателей. После тридцати девяти изнурительных дней Ричард Хач был объявлен победителем. Говоря о своей победе, Хач подчеркнул: «Я действительно заработал свое первое место. Как только мы появились на острове, я стал определять стратегию: надо сосредоточиться на том, чтобы подружиться с четырьмя участниками. Я не хотел обидеть кого-то, оскорбить чьих-то чувств, хотел лишь все спланировать, чтобы выиграть игру. Я не чувствую, что играл дьявольскую роль. В этой игре была этика... Я не сожалею ни о чем, что я сделал или сказал, и я не изменил бы ничего».

Комментарии Хача охватывают несколько ключевых элементов шоу, а также помогают объяснить, почему «Остаться в живых» и последующие программы развлечений такого типа собирают в Соединенных Штатах более 50 миллионов телезрителей в неделю. Мы с удовольствием и азартом наблюдаем борьбу других людей (искушения и конфликты), судим о том, допустимы или нет те или иные действия. В основе комментариев Хача — проблемы личной ответственности, справедливости, лояльности, желания построить социальную стратегию. Хач говорит, что он зарабатывал свою награду и не чувствовал вины за свой «стратегический заговор». Для него это было игрой с правилами, и он играл справедливо и правильно. Он никому не намеревался нанести прямого вреда, даже если имел возможность сделать это; его цель состояла в том, чтобы победить, не создавая эмоционального хаоса для других. Когда возник более выгодный союз, он воспользовался этим. Когда представилась другая возможность — «переметнуться» в лагерь противника, он сделал это не сразу, а рассчитав, когда такой поступок принесет больше преимуществ. Победа Хача — очень точное балансирование между искушением и контролем, что является характерным для нашего биологического вида и для многих других, которые нам предшествовали. Она также поднимает вопрос о принципах, руководящих нашими суждениями о специфических действиях, особенно относительно того, что мы считаем справедливым и этичным. Только инструментарий науки может пролить свет на эту проблему.