Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия

Например, в эксперименте с детьми-дошкольниками Сена Гарвен и ее коллеги использовали методы интервьюирования, основанные на реальных записях допросов детей в деле Макмартин. Молодой человек посетил детей в их детском саду, прочитал рассказ и угостил сладостями. Он не делал ничего агрессивного, неуместного или странного. Через неделю экспериментатор расспрашивала детей о визите молодого человека. Она задавала одной группе наводящие вопросы, такие как «Он толкал воспитательницу? Он бросил восковой мелок в ребенка, который разговаривал?». Потом она задавала второй группе те же вопросы, а также использовала приемы влияния, применявшиеся теми, кто допрашивал детей в деле Макмартин: например, рассказывала детям о том, что якобы сказали другие дети, выказывала разочарование, если ответы на вопросы были негативными, и хвалила тех детей, которые выдвигали обвинения. В первой группе дети ответили «да, это произошло» о, примерно, 1.5 % ложных обвинений против молодого человека, посетившего детский сад — это не очень высокий процент, но и не такой низкий, от которого можно просто отмахнуться. Во второй группе, однако, трехлетние дети сказали «да, это произошло» о более чем 80 % предложенных им ложных обвинений, а дети, которым было от четырех до шести лет, согласились с примерно половиной ложных обвинений. И эти результаты были получены после интервью, продолжавшихся всего от пяти до десяти минут — в реальных судебных делах детей регулярно допрашивали недели и даже месяцы. В похожем исследовании, в котором участвовали дети в возрасте от пяти до семи лет, исследователи обнаружили, что они могут легко повлиять па детей, чтобы они ответили утвердительно на нелепые вопросы, такие как: «Брал тебя с собой Пако летать на самолете?». Что было еще тревожнее, за короткое время эти ложные утверждения детей превратились в стабильные, но фальшивые воспоминания [142].

Подобные исследования позволили психологам усовершенствовать методы интервьюирования детей, так что они теперь могут помочь детям, подвергшимся жестокому обращению или сексуальным домогательствам, раскрыть, что с ними произошло, не внушая ложные воспоминания детям, которые не были жертвами насилия или домогательств. Ученые показали, что маленькие дети в возрасте до пяти лет часто не могут определить разницу между тем, что им рассказали, и тем, что в действительности с ними произошло. Если дошкольники, например, слышат взрослых, обменивающихся слухами о каком-то событии, многие из детей позже будут верить в то, будто это с ними самими произошло [143]. Самым важным результатом этих исследований было то, что они показали: если взрослые, уже убежденные в том, что ребенок подвергся сексуальным домогательствам, начинают интервью, их вопросы и мнение будут предвзятыми. В этом случае, когда ребенка просят рассказать, что с ним в действительности произошло, они готовы принять только то, что сами считают «правдой». Подобно Сьюзен Келли, которая никак не хотела принимать ответ «нет» ребенка, они считают, что «нет» означает отрицание правды, вытеснение истинных воспоминаний или боязнь рассказать правду. Ребенок никак не может убедить взрослого, что не подвергался сексуальным домогательствам.

Нам понятно, почему так много людей, подобных Сьюзен Келли, а также прокуроров и родителей спешили предположить самое худшее: никто не хочет, чтобы растлители малолетних разгуливали на свободе. Но ведь никто также не хочет способствовать обвинению невиновного взрослого. Сегодня, используя данные многолетних экспериментальных исследований детей, Национальный институт детского здоровья и развития и некоторые штаты, особенно Мичиган, разработали новые образцы протоколов для социальных работников, полицейских, следователей и других людей, которые интервьюируют детей [144]. Эти протоколы подчеркивают опасность «ошибки подтверждения», инструктируют интервьюеров, как следует проверять гипотезу о возможных домогательствах, не предполагая заранее, что Они имели место. Эти руководства признают, что большинство детей с готовностью расскажут о реальных домогательствах, но некоторых нужно к лому подтолкнуть, они также предупреждают, что не следует использовать приемы интервьюирования, которые, как уже известно, приводят к ложным ответам.

Такое изменение некритической установки «верьте детям» на разумную: «поймите детей» отражает признание того, что специалистам по психотерапии следует в большей степени мыслить как ученым, а не как адвокатам, честно взвешивать и оценивать все доказательства и отдавать себе отчет в том, что, возможно, их подозрения необоснованные. Если они так не поступают, то не служат правосудию, а занимаются самооправданиями.