В Тростников - Мысли перед рассветом (фрагмент)

ла отказывался от всякой теории, как бы хорошо она ни соответствовала фактам, если только она допускала наличие в природе целесообразности, содержала хотя бы робкое предположение о том, что тенденция к прогрессу может быть заложена в живой материи как ее имманентное свойство. Это означает, что Дарвин исходил из идеологической установки, которую никакой материал не должен был поколебать. Он приступил вовсе не к написанию научного труда, а к значительно более важному и почетному делу: к созданию манифеста по вопросам живой природы, к разработке подробной инструкции, как нужно отвечать на самый неприятный для атеиста вопрос: "Если Бога нет, то кто же создал все живое?" -- "Никто, -- нужно было отвечать, согласно этой инструкции, -- оно само создалось". Все разобранные в "Происхождении видов" примеры, все блестящие в литературном отношении рассуждения этой книги были направлены на одну цель: сделать такой ответ убедительным. Еще с большей откровенностью демонстрируют (уже в течение ста лет) примат идеологии над научностью последователи Дарвина. Приведем только один пример. В рецензии на антидарвинов скую книгу Л.С.Берга "Номогенез" П.В. Серебровский писал: "В высшей степени правилен подход к делу гениального Дарвина -- искать пути эволюции всюду, где можно, боясь одного -- забрести в виталистический вертеп". Ученик повторил зарок учителя, но сформулировал его резче и понятнее. Успех книги Дарвина превзошел все ожидания автора. Она была продана в один день. Гул восторга распространялся по Европе, как круги на воде от упавшей глыбы, и скоро Дарвин стал самым популярным человеком своего времени. Нам сейчас даже % трудно осознать, как грандиозна была его слава. 0 нем говорили всюду, на него ссылались в самых различных статьях и даже в художественных произведениях. Но ведь среди миллионов людей, зачитывавшихся "Происхождением видов ", были лишь несколько десятков специалистов, способных с полным знанием дела оценить научные достоинства или недостатки этого труда. Значит, его пафос был отнюдь не в научном аспекте. Дарвинизм был встречен громким ликованием и для него сразу же был воздвигнут пьедестал, недосягаемый для критики, потому, что он угодил важнейшим требованиям и запросам идеологии и дал ей козырную карту, которой так не хватало. Кроме идеи "само собой", он авторитетом науки освящал идею "войны всех против всех", выдвинутую одним из ее пророков -- Гоббсом. Нельзя было не оценить мастерство человека, одним ходом достигшего сразу двух целей. Энгельс писал: "Дарвин, которого я как раз теперь читаю, превосходен. Телеология в одном из своих аспектов не была еще разрушена, а теперь это сделано". А вот слова Гельмгольца: "Дарвинова теория заключает существенно новую творческую идею. Она показывает, что целесообразность в строении организма могла возникнуть без вмешательства разума, в силу самого действия одних естественных законов ". 74 75

Возникшее как реакция на ламаркизм, учение Дарвина решительно и последовательно отрекалось от малейших уступок идее предначертанности развития организмов. Наивный Ламарк, старавшийся понять истинную природу эволюции, был низвергнут человеком, прекрасно понимавшим, что от него требуется не какая-то "беспартийная истина", а оружие для борьбы с Богом. Талантливы:й англичанин, по поводу которого Карлейль сказал: "Я знал три поколения Дарвинов, и все были атеистами", оказал огромную услугу своему Братству. И оно оценило Дарвина, сразу же взяв его под свою опеку и защиту. Пусть-ка кто попробует выступить против Дарвина! Оно добилось того, что мы со школьных лет смеемся над Ламарком, по мнению которого "шея жирафа вытянулась от упражнения", но, когда Дриш осмелился пошутить, что "дарвинизм есть теория о том, как строить дома при помощи случайного нагромождения камней", его подвергли остракизму. Тот факт, что дарвинизм изначально был нацелен на решение идеологической, а не научной задачи, что именно в идеологии заключается его содержание, подтверждается его относительным безразличием к конкретному выражению на языке науки. Сменив несколько одежд, он не превратился в другую теорию, а продолжал оставаться дарвинизмом. Громадные успехи эмбриологии, цитологии, биохимии и физиологии коренным образом изменили представления об организмах и их развитии, накапливался обширный и неожиданный палеонтологический материал, а дарвинизм продолжал быть все тем же учением. Наконец, произошло революционное событие, равносильное коперникианству в астрономии -- были открыты гены и установлено, что механизм наследования признаков устроен совсем не так, как полагали прежде. Как же 76 это отразилось на дарвинизме, для которого вопрос о наследственности является ключевым? Инстинкт самосохранения вначале подсказал ему самую простую стратегию: игнорировать генетику. В результате, эта наука долгое время развивалась параллельно официальной биологии трудами немногочисленных энтузиастов. В России, где все делается прямолинейно, генетику объявили ересью и запретили, а одного из самых выдающихся ее представителей -- Н.И.Вавилова -- казнили. Но остановить лабораторные исследования было все же нельзя, и в конце концов стало невозможно отворачиваться от фактов, ими установленных. Тогда перед дарвинизмом во весь рост встала проблема, суть которой лучше всего выразил С.С.Четвериков: "Как связать эволюцию с генетикой? .. Можно ли подойти к вопросам изменчивости, борьбы за существование, отбора -- словом, дарвинизма, исходя не из тех совершенно бесформенных, расплывчатых, неопределенных воззрений на наследственность, которые только и существовали во время Дарвина и его непосредственных преемников, а из твердых законов генетики?" И после тяжкого раздумья было решено: раз нужно, значит можно! Так появилась Синтетическая Теория Эволюции. Со временем выяснилось, что черт не так уж страшен, что признание генетики имеет даже свои выгоды: когда факты эволюции не укладывались в традиционные дарвинистские представления, их "объясняли" наличием еще не открытых законов мутаций и сцепления генов. Говоря в более общем плане, теперь появилась возможность заменять объяснение техническим описанием гипотетического генного механизма. Возникает вопрос: что же делает дарвинизм дарвинизмом? Очевидно, те его утверждения, которые сохраняют силу, несмотря на смену понятийной и факто77