Иван Наживин - Круги времён

— Пожалуйте, пожалуйте, дорогие гости… — говорил старый сатир. — Давно не видались мы с вами, господа… Позвольте, однако, представить вам князя Глеба, — большой поэт и уже по этому одному мой сердечный друг… Мы исстари владеем вместе с ним этим прекрасным кусочком земли…

— Что же тут прекрасного? — сказала Фрина, поеживаясь. — Прежде всего тут невыносимо холодно. Разве можно сравнить этот угрюмый край с благословенными берегами нашей светлой Эллады? Ты, кажется, совсем забыл их, милый друг?…

— Нет… — отвечал сатир. — Но я философ и умею радоваться всему на свете…

— Не надо радоваться ничему на свете… — угасшим голосом проговорил старенький фиваидский отшельник. — Ибо все прах и тлен и сети дьявола…

— Какие странные речи!… — заметил дряхлый и добренький апостол Иоанн.

— Да ведь это он излагает вкратце учение вашего общего Учителя… — сказал сатир с улыбкой.

— Никогда ничего подобного Он не говорил!.. — воскликнул апостол. — На пиру в Кане Галилейской Он претворил не вино в воду, но воду в вино на радость пировавшим… Он хотел всю жизнь человека превратить в светлый океан блаженной радости, а такой странной ненависти к жизни мы и не подозревали…

— Конечно, старец преувеличивает, — сказал гуссит, которого некогда во славу Господню сожгли на костре. — Но тем не менее для спасения души очень важно, принимаем ли мы причастие sub utraque, как справедливо учили мы, или sub una [4] Под обоими… под одним (лат.). Гуситы требовали права причащения верующих «под обоими видами» (хлебом и вином), что являлось привилегией духовенства. , как превратно учил папа.

— Еретик!.. — крикнул папа, ударив посохом о землю.

— Мало вас, видно, жгли. .

— Ты сам еретик!.. — сердито прокричал греческий монах.

— Как они однако вульгарны, эти новые люди!.. — сказал, пожав плечами, Сократ.

— Ну, дед, и тебя окружали ведь не одни Платоны… — расхохотался сатир. — Разве ты забыл о тех, которые угостили тебя цикутой?

— Я, человек, кажется, достаточно образованный… — заметил Юлий Цезарь. — Я сам написал труд, который в течение долгих веков с полным уважением цитируют историки, но эта вражда из-за слов утомляет меня. И я жалею, что Рок не дал закончить великому Риму свое дело; завоевать весь мир и, даровав ему вечный мир, всемилостивейше повелеть всем трудиться и радоваться под защитой мудрых законов наших…

— Хороша мудрость!.. — засмеялся весь залитый тяжелым золотом византийский царь. — Вы коснели во тьме язычества…

— Да ты сам схизматик!.. — крикнул папа.

— Вы все, господа, принимали жизнь слишком au tra-gique… — примирительно сказал Король-Солнце. — II faut s’amuser un peu, que diable! [5] Трагически… Мы должны немного развлечься, черт побери! (фр.). Как это ты пела свою песенку, Манон?

— Твою любимую? — с лукавой усмешкой спросила прелестная Манон. — Ну, слушай…

L'amour est une belle chose.

Qui nous cause Bien d'agrements!..

— Прелестно… — с улыбкой одобрил Король-Солнце. — Прелестно… Et puis?

— On perd la tete, — продолжала Манон, — On devient bete, — Oh, que c'est charmant! [6] «Любовь прекрасна и дарует нам премного наслаждений»… А дальше?… «И вот мы теряем голову… И человек делается зверем, — как очаровательно!» (фр.).

— Браво, браво!.. — крикнул сатир. — Прелестно!..

— Брависсимо!.. — восторженно кричали флорентийцы.

— Какое легкомыслие!.. — сказал буддист. — Мы должны убить в себе всякое желание, — только этим путем спасем мы себя от жизни-страдания…

— Так зачем же жить тогда? — расхохотались флорен-тийпы. — Вот глупость… Да здравствуют женщины, вино, солнце, искусство!..

— Браво, браво».. — восторженно крикнула Манон.

— Жизнь только в одном: в искании истины… — сказал профессор Шульц со своим чемоданчиком.

— А что есть истина? — развел руками Пилат. — Я две тысячи лет уже жду ответа на этот свой знаменитый вопрос, а его все нет.

— Истина? — переспросил Робеспьер. — Истина в трех словах: Свобода, Равенство, Братство.

— Ou la mort!.. [7] Или смерть! (фр.). — насмешливо добавил казненный красными аристократ.

— Как вам не стыдно повторять эти пошлости. Робеспьер!.. — крикнул демагог с бантом. — Только своевременно объявленная диктатура пролетариата могла бы спасти гнилой мир…

— А правда, что за эти речи вы получили хорошенькое вознаграждение? — спросил почтенный буржуа с кругленьким брюшком.

— Милые гости… — примирительно сказал сатир. — Давайте прежде всего беседовать, как порядочные люди. Не вабывайте, мы уже в царстве теней и ссориться нам не из-за чего…