Дмитрий Усольцев - Уголовный кодекс для чайников

Вот представим, что сидят в одной камере два заключенных. Обоим сидеть еще лет по пять. И вдруг на ровном месте объявляется, что одному из них срок дальнейшей отсидки сокращается до двух лет. То есть сидеть ему еще не пять лет, а два года! Какое это должно произвести впечатление на второго заключенного? Жуткое. Он сидит и понимает, что в слаженную правовую систему вторгся какой-то внесистемный идиотизм, он чувствует, что над ним кто-то просто насмехается, он чувствует, что государство – это не строгий судия, а какой-то шут гороховый… О каком «равенстве граждан перед законом» может идти речь, если кому-то где-то что-то ударило в голову и обычнейший, справедливо осужденный преступник вдруг выходит на свободу на несколько лет раньше положенного срока, а другие – не выходят?.. Если человеку назначено СПРАВЕДЛИВОЕ наказание – то справедливо ли отменять его без причин?

Амнистия объявляется Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации в отношении индивидуально не определенного круга лиц(то есть прощают «ну кого-то там»).

Актом об амнистии:

лица, совершившие преступления, могут быть освобождены от уголовной ответственности;

лица, осужденные за совершение преступлений, могут быть освобождены от наказания, либо назначенное им наказание может быть сокращено или заменено более мягким видом наказания, либо такие лица могут быть освобождены от дополнительного вида наказания;

с лиц, отбывших наказание, актом об амнистии может быть снята судимость.

Выше я высказал свое личное мнение об амнистии. Помимо моего личного мнения есть еще и право в целом и Уголовный кодекс в частности. Противоречит ли само существование амнистии принципам Уголовного кодекса (ВСЕМ) – это вопрос особый и почему-то никем не поднимаемый…

Помилование осуществляется Президентом России (и только им) в отношении индивидуально определенного лица.

Таким образом, помилование – это нечто более трезвое, чем амнистия – прежде всего, потому, что помилование, в отличие от амнистии, хотя бы строго индивидуализировано на обоих концах: вполне определенный человек (Президент России) милует вполне определенных преступников. И, таким образом, он ЗНАЕТ, чьи грехи он на свою душу, дурак, принимает и относится к помилованию серьезнее, чем толпа депутатов к списку каких-то там осужденных, о которых они ровным счетом ничего не знают…

Актом помилования:

лицо, осужденное за преступление, может быть освобождено от дальнейшего отбывания наказания, либо назначенное ему наказание может быть сокращено или заменено более мягким видом наказания;

с лица, отбывшего наказание, актом помилования может быть снята судимость.

Интересное воспоминание о реальной большой амнистии – об амнистии в далеком 1953 году – сохранилось у ученого Сергея Георгиевича Кара-Мурзы. Свои детские и прочие воспоминания он описывает в своей очень добротной двухтомной книге «Советская цивилизация» (в большей степени С. Г. Кара-Мурза известен как автор большой серьезной и крайне полезной книги «Манипуляция сознанием»). Помещаю здесь небольшую выдержку из его книги, из первого тома:

«Смерть Сталина переживалась тяжело. Всем было ясно, что начинается какая-то новая жизнь и неизвестно, чем это кончится. К власти шли люди, не имеющие тех общепризнанных оснований для власти, какие были у Сталина. Так что независимо от отношения лично к Сталину все были потрясены – это было видно по взрослым и дома, и в школе. Учителя приходили на урок заплаканными.

Политические интриги в верхах до нас не доходили, но что-то там странное происходило. Летом вдруг показал свое лицо преступный мир. До этого он как-то прятался, «соблюдал приличия». Были во дворах хулиганы, кое о ком было известно, что они воры, но они знали свое место. Большую роль тогда играл в жизни участковый уполномоченный милиции. Они не менялись подолгу, хорошо всех знали. У нас долго жила без прописки семья моей тети. Регулярно, раз в год, приходил наш участковый, пил чай, проводил беседу, требовал обязательно оформиться.

Это был сильный мужчина. На шее у милиционеров тогда был красный шнур, скрепленный колечком. Пару раз я видел, как наш участковый почему-то вдруг накидывался на какого-нибудь из хулиганов, которые по вечерам группами стояли в подворотнях и арках, валил его на землю, срывал с себя этот шнур и ловко связывал ему руки. Потом вел в отделение. О сопротивлении милиционерам не слыхивали, хотя они оружия не носили. Кобуры были или пустые, или, как иногда дразнила шпана, там лежал бутерброд на завтрак. Дубинку резиновую в первый раз я увидел в Москве 1 мая 1989 г.