И Винокуров: Люди и феномены

По свидетельству очевидцев, когда Тревес увидел столь редкостного урода, он зашатался от представшего его глазам зрелища: "Мясистый отросток свисал у него со лба наподобие хобота слона. Губчатый нарост покрывал шею. Волосяного покрова совершенно не

было. На лбу один глаз. Над верхней челюстью нависал, выпячиваясь, костный нарост. Нос отсутствовал. По всему телу складками свисала сморщенная кожа. Правая рука напоминала плавник. Из-за опухлости ступней он не мог ходить, разве что еле передвигаться, шаркай ногами. Вдобавок ко всему его уронили, когда он был грудным младенцем, поэтому позвоночник его искривился". А один из коллег Тревеса впоследствии говорило Меррике так: "У бедняги были изуродованы туловище, лицо, голова и конечности. Его кожа была жирной и свисала, как у слона, складками на бока". Отсюда и его прозвище.

О раннем периоде жизни Меррика, который тогда казался не чем иным, как участником ужасного аттракциона, пользующегося большим спросом в Лондоне, известно мало. Однако, согласно его свидетельству о рождении, он появился на свет 5 августа 1862 года в семье Джозефа Рокли Меррика и Мери Джейн Меррик, в доме номер 50 по улице Ли в Лестере. Его мать была инвалидом, и жилищем им служил простой сарай, а вскоре после рождения Джозеф Меррик ока^ зался в приюте. Насколько помнил он сам, его всегда выставляли напоказ как диковинку, и он переходил из рук одного содержателя аттракциона к другому. Он умел говорить, но из-за ужасных деформаций лица мало кто мог разобрать его слова.

Единственная жизнь, которую Меррик знал, - это быть чудищем на какой-нибудь ярмарке, служить предметом насмешек толпы, вызывать отвращение или зловещие толки. Он всегда был в окружении зевак, которые хохотали, разглядывая его несчастное тело. И конечно, он никогда не знал нормальной жизни. Известно, что Меррик уже тогда умел читать, но единственными книгами, которые он смог достать, были Библия и дешевые романы. Его ум был развит по-детски, и об окружающем мире он практически ничего +ie знал. Его представление о радости и удовольствии

было связано с тихим одиночеством в запертой комнате.

После долгих уговоров Тревесу удалось, на время отнять "человека-слона" у его попечителя. Устроитель аттракциона Том Норман согласился на то, чтобы хирург осмотрел его подопечного. Осмотр был проведен, но через сутки полиция закрыла аттракцион на Уайтчапел-роуд, а Меррик и Норман скрылись. Меррик бежал на континент и поменял множество хозяев. Но в европейских странах демонстрации "человека-слона" повсеместно запрещали, считая, что это зрелище слишком отвратительно для глаз граждан. Наконец несчастный оказался в Брюсселе и практически перестал передвигаться. Его последний хозяин отнял у него все сбережения, выдал билет на поезд до Лондона и заявил, что больше не собирается о нем заботиться. Меррик остался один, без денег, никому не нужный. Странный, робкий человек, он закрывал лицо большой шапкой, чтобы избежать расспросов и разглядываний.

Тревес в своем очерке жизни "человека-слона" так описывает его путешествие домой: "Можно представить себе это странствие. Меррик был в своей экзотической уличной одежде. Толпа загнала его, хромающего, на пристань. Там все пытались забежать вперед, чтобы поглазеть на него. Распахивали края плаща, чтобы рассмотреть его тело. Он пытался скрыться в поезде или в каком-то темном углу на корабле, но нигде не мог избавиться от множества любопытных глаз и шепотка страха и отвращения. В кошельке у него оставалось несколько пенни, и не на что было ни есть, ни пить. Даже обезумевшая от страха собака с кличкой на ошейнике вызвала бы у людей большую симпатию.

Каким-то образом ему удалось добраться до станции "Ливерпульская улица" в Лондоне, где его, истощенного и перепуганного, нашла в самом темном углу

полиция. В руке он сжимал свое единственное имущество - визитную карточку Фредерика Тревеса. Хирурга вызвали, и он провел существо, которое немедленно узнал, сквозь толпу зевак до такси и привез в лондонский госпиталь. Здесь появилась надежда обеспечить Меррику временное убежище, несмотря на строгие правила, запрещавшие держать в госпитале пациентов с хроническими, неизлечимыми болезнями.

Тревесу удалось убедить управляющий комитет госпиталя, что в данном случае надо сделать исключение. Так началась вторая жизнь "человека-слона". Специальный комитет отправил письмо в редакцию газеты "Тайме" с просьбой о сборе пожертвований. За неделю набралось достаточно денег, чтобы обеспечить Меррика средствами до конца жизни. Его поселили в тихой, изолированной комнате. Здесь Тревес смог приступить к трудной и долгой работе по реабилитации своего пациента. Мало-помалу он научился понимать речь Меррика. И тут сделал одно открытие, которое лишь усугубило трагизм всей этой истории. В большинстве случаев такого крайнего физического уродства, считал Тревес, люди отличаются умственной недоразвитостью и слабым пониманием происходящего, что помогает им пережить с наименьшими потерями свою беду и все, что из этого следует. Но Меррику повезло - или не повезло? - и его ум оказался весьма развит; он вполне понимал, насколько отличается от других людей, и остро переживал дефицит человеческой любви.