Бенедикт Сарнов - По следам знакомых героев

— Верно!.. Что и говорить!.. Такого ловкача не часто встретишь!..

Ободренный поддержкой Джефф уверенно закончил:

— Вот я и говорю: тут даже и обсуждать-то нечего. Мистер Хлестаков безусловно украсит своей персоной всю нашу честную… виноват, я хотел сказать, всю нашу плутовскую компанию.

— Благодарю вас, Джефф. Ваша точка зрения нам ясна, — кивнул Холмс.

— Неужели вы с ним согласны? — снова не выдержал Уотсон.

— Погодите, друг мой, не торопитесь. Прения потом. Сперва выслушаем всех рекомендующих, — ответил Холмс.

И, снова водворив тишину с помощью колокольчика, он громко объявил. — Слово предоставляется мистеру Альфреду Джинглю, герою романа Чарлза Диккенса «Записки Пиквикского клуба».

Джингль вскочил и, слегка одернув фалды своего видавшего виды зеленого фрака, раскланялся на все стороны:

— Честь имею. Джингль. Альфред Джингль. Эсквайр. Из поместья «Голое место»…

— Я полагаю, все присутствующие достаточно хорошо вас знают, Джингль, — прервал его Холмс. — Поэтому вам нет нужды представляться. Расскажите лучше, что вы думаете об Иване Александровиче Хлестакове.

Джингль заговорил в своей обычной манере — короткими, отрывистыми фразами:

— Ловкий мошенник. Весьма. Я тоже малый не промах. Особенно по женской части. Прекрасная Рэйчел. Любовь с первого взгляда. Смешная старуха. Хочет замуж. Увез. Но брат любвеобильной леди, мистер Уордль, догнал. Пригрозил разоблачением. Потребовал компенсации. Дорогое предприятие… почтовые лошади девять фунтов… лицензия три… уже двенадцать. Отступных — сто. Сто двенадцать. Задета честь. Потеряна леди…

Холмс был вынужден вновь прибегнуть к помощи председательского колокольчика.

— Эту историю вашего наглого вымогательства знают все, кто читал «Записки Пиквикского клуба», — сказал он, когда шум в зале слегка утих. — Не стоит рассказывать нам здесь всю свою биографию, Джингль. Вас просят сообщить только то, что имеет отношение к Хлестакову.

Джингль поклонился председателю, затем отвесил такой же почтительный поклон всему собранию:

— Хорошо вас понял, сэр! Смею заверить вас, джентльмены, больше ни на йоту не уклонюсь в сторону. Вынужден, однако, немного сказать о себе. Коротко. Весьма… Тысячи побед. Но ни разу, — верите ли, джентльмены! — ни разу Альфред Джингль не пытался одновременно ухаживать за матерью и дочерью. Притом с таким успехом. Сперва на коленях перед матерью. Конфуз. Но… Мгновенье — и выход найден: «Сударыня, я прошу руки вашей дочери!» Ловко. Находчиво. Остроумно. Весьма. Я бы так не смог, сэр! Поэтому от души рекомендую мистера Хлестакова. Он по праву займет среди нас самое почетное место. Это будет только справедливо, джентльмены! Весьма!

Аудитория снова выразила шумное одобрение:

— Верно!.. Он прав, черт возьми!.. Тысячу раз прав!.. Тут и спорить не о чем…

Холмсу вновь пришлось прибегнуть к помощи председательского колокольчика. Водворив тишину, он сказал:

— Спасибо, Джингль. Вы высказались, как всегда, коротко и ясно. Ну-с, а теперь слово за вами, дорогой Остап! Вы тоже за то, чтобы сделать Хлестакова почетным членом Сообщества Плутов?

Как это было принято в его любимом Черноморске, Остап ответил на вопрос вопросом:

— А вас это удивляет?

— Конечно, удивляет! — вмешался Уотсон. — Вы ведь не простой плут, — решил он польстить Остапу. — Вы великий комбинатор. Неужели и вам тоже Хлестаков кажется таким уж ловкачом?

— Сэр, вы мне льстите, — парировал Остап. — Но я не падок на лесть. Надеюсь, вы помните мою скромную аферу в Васюках? — обратился он к аудитории. — Ну да, когда я выдал себя за гроссмейстера. Жалкая выдумка, по правде говоря. Во всяком случае, в сравнении с блистательной аферой мсье Хлестакова. Что ни говори, а ревизор — это вам не гроссмейстер. Перед гроссмейстером робеют, и то — лишь до первого его проигрыша. А перед ревизором все трепещут…

— Но ведь Хлестаков, — снова не выдержал Уотсон, — вовсе не выдавал себя за ревизора. Они сами…

— Пардон! — оборвал его Остап. — Не будем отвлекаться, известно ли вам какую прибыль я извлек из своей шахматной аферы?

— Ну, я не помню, — растерялся Уотсон. — Если не ошибаюсь, что-то около тридцати…

— Тридцать семь рублей с копейками, — уточнил Остап. — Шестнадцать за билеты и двадцать один рубль из кассы шахматного клуба. А Хлестаков…

— Так ведь он, — попытался снова вмешаться Уотсон.

Не такой человек был Остап Бендер, чтобы можно было так просто прервать его речь.