Роман Елизаров - Сборник бихевиорационализма

Концепция Операционализма была впервые намечена английским физиком Н. Кэмпбеллом. В работах П. У. Бриджмена 1920-х гг. Операционализм оформляется как идейное течение, претендующее на роль философско-методологические основы теоретического естествознания и общественных наук. Начав с философской критики традиционного взгляда на формулы размерности как на выражение «субстанциальных свойств» физических величин и опираясь на установленную им зависимость размерностей от операций измерения, Бриджмен перенёс идею операционального определения понятий в методологию науки и в теорию познания в качестве общего принципа: «непогрешимое» определение понятий достигается не в терминах свойств, а в терминах операций опыта. Например, понятие длины, определяемое через абстракцию как общее свойство равных отрезков, – неоперациональное, «плохое»; оно превращает в реальность свойство, которое неверифицируется в опыте; напротив, метрическое понятие длины – операциональное, «хорошее»; опыт даёт нам только числовую оценку отрезка, которая может быть вычислена решением уравнения или определена измерением.

Предметные и смысловые значения понятий, согласно Операционализму, должны устанавливаться только на основе верификации фраз, содержащих соответствующие понятия, или путём уточнения ответов на вопросы. Во всех этих случаях с понятием соотносят некоторые экспериментальные, в частности измерительные, или мысленные(вербальные), в частности вычислительные («карандашно-бумажные»), операции, фактическое выполнение которых, или мысленное их прослеживание, позволяет «шаг за шагом» выявить смысл понятия и т. о. гарантировать его непустоту.

Подчёркнутая Операционализмом идея связи значения понятия с совокупностью действий, в системе которых формируется это значение, характерна для повседневной практики и сама по себе не является новой. Известным аналогом операциональных определений в научной практике могут служить конструктивные, или алгоритмические, определения математики (в арифметике – правила вычислений, в геометрии – правила построений и т. п.). Указав на важность этой связи для теоретического естествознания, Операционализм поставил перед ним задачу конструктивной перестройки в духе той, которая произошла в математике в связи с уточнением понятия алгоритма. При этом сведение к операциональному уровню рассматривается операционалистами как единственно правильный подход к оценке и построению естественнонаучной теорий.»

Генетически «операционализм» восходит к Галилею и Уотсону.

Будет, пожалуй, уместным процитировать здесь второго автора, философия которого созвучна моим установкам. Этот автор – Лиотар, который в своем «Состоянии постомодерна» пишет:

«Чем пытаться выстраивать картину, которая все равно не может быть полной, мы будем отталкиваться от характеристики, непосредственно определяющей наш предмет. Научное знание – это вид дискурса. Поэтому можно сказать, что на протяжении сорока лет так называемые передовые науки и техники имеют дело с языком: фонология и лингвистические теории, проблемы коммуникации и кибернетика, современные алгебры и информатика, вычислительные машины и их языки, проблемы языковых переводов и исследование совместимости машинных языков, проблемы сохранения в памяти и банки данных, телематика и разработка «мыслящих» терминалов, парадоксология – вот неявные свидетельства, и список этот не исчерпан.

Влияние этих технологических изменений на знание должно быть, судя по всему, значительным. Им отводятся или будут отводиться две фундаментальные функции: исследование и передача сведений. В отношении первой пример, доступный пониманию профанов, дает генетика, которая обязана своей теоретической парадигмой кибернетике. Существуют сотни других примеров. В отношении второй известно, как нормализуя, минитюаризируя и коммерциализируя аппаратуру, уже сегодня модифицируют операции по получению знаний, их классификации, приведению в доступную форму и эксплуатации. Было бы естественным полагать, что увеличение числа информационных машин занимает и будет занимать в распространении знания такое же место, какое заняло развитие средств передвижения сначала человека (транспорт), а затем звука и изображения (медиа).

При таком всеобщем изменении природа знания не может оставаться неизменной. Знание может проходить по другим каналам и становиться операциональным только при условии его перевода в некие количества информации. Следовательно, мы можем предвидеть, что все непереводимое в установленном знании будет отброшено, а направления новых исследований будут подчиняться условию переводимости возможных результатов на язык машин. «Производители» знания, как и его пользователи, должны и будут иметь средства перевода на эти языки того, что одни стремятся изобрести, а другие – усвоить. Исследования, посвященные таким интерпретативным машинам, уже значительно продвинулись. Вместе с гегемонией информатики предполагается и определенная логика, а следовательно, совокупность предписаний, предъявляемых к сообщениям, принимаемых как относящиеся к знанию».