Анри Перрюшо - Жизнь Сезанна

Генеральный адвокат в Парижском парламенте при Генрихе IV. Был повешен в 1589 году. (Прим. пер.)

Гоббема Мейндерт (1638–1709) – голландский живописец, пейзажист. (Прим. пер.)

Гаске.

Гаске.

Известно, что Эмиль Бернар стал впоследствии поборником неоклассицизма.

Рассматривая Сезанна как «художника загадочного темперамента», Бернар пишет буквально следующее:

«Как бы ни думал мэтр о своем творчестве – а он очень строг к себе, – оно превосходит все, что есть в современной живописи, и утверждает себя сочностью и своеобразием видения, красотой палитры, богатством красок, декоративной насыщенностью. Его живопись глубока и долговечна. Она привлекает нас своей убежденностью, своей здоровой направленностью, убеждает нас в той неоспоримости правды, которую провозглашает и которая при современном упадке воспринимается нами как освежающий оазис. Связанное своим утонченным восприятием с готическим искусством, творчество Сезанна современно, оно ново, оно французское, оно гениально!»

Переписка Сезанна, когда ее сравниваешь с перепиской Ван Гога, действительно скудновата. Она проливает мало света на Сезанна как на художника, так и на человека. Сезанн ни в коем случае не теоретик. Он стремится доказать свою правду с помощью кисти и теоретическими выкладками не пользуется. Он фиксирует свое восприятие и пытается возможно точнее воспроизвести его на холсте. Если дозволено так сказать, он мыслит формой и главным образом цветом, который сам по себе позволяет передать форму. Задачи, поставленные перед собой художником, касались вопросов чисто изобразительного характера, и Сезанн мог их сформулировать только с помощью длинных и весьма отвлеченных рассуждений. Но, с другой стороны, эти рассуждения не имели в его собственных глазах никакой цены, поскольку самым важным для Сезанна было «выразить» себя, он никогда не пытался словами уточнить сущность своей работы и потому избегал дискуссий такого порядка, ограничиваясь лишь тем, что повторял некоторые свои формулировки. Вот почему Бернар не без оснований мог сомневаться в способности Сезанна четко осмыслить эти проблемы. Из всех людей, посещавших Сезанна, Бернар был тем, кто задавал больше всего вопросов, стараясь проникнуть в творческую лабораторию художника, хоть и без ощутимых результатов. В известной мере все это помогает понять, почему уроки Сезанна так по-разному и так противоречиво были истолкованы, почему символисты, фовисты и кубисты могли в одинаковой степени причислять себя к его школе. Художники, видевшие в Сезанне своего учителя, исходили из тех или иных его высказываний, чтобы создать художественные теории, исключающие все остальные, авторство которых, приписываемое Сезанну, он, безусловно, с ужасом отверг бы. Он, для кого живопись была неким всеобъемлющим единством, никогда бы не согласился, чтобы художники взяли на вооружение его высказывание, что «все в природе лепится в форме шара, конуса, цилиндра», – то высказывание, которое использовали кубисты, создавая свое направление в искусстве, отрицавшее примат цвета.

Цитаты по порядку из «Ле Монд иллюстре», «Ля Репюблик франсэз», «Ля Ревю бле», «Л’Юнивер».

«Своей известностью Сезанн обязан Эмилю Золя», – пишет в небольшой брошюре «Осенний Салон 1904 года» некий Жан Паскаль.

Среди них называют Эрманн Поля, Гастона Бернгейма, Франсиса Журдена, Р.-П. Ривьера, Ж.-Ф. Шнерба, Карл-Эрнста Остхауза.

Среди наиболее любопытных ответов приведем следующие: «Сезанн большой художник, которому не хватает воспитания; его полотна говорят о нем как о человеке дарования грубого и вульгарного»; «Что касается Сезанна, то я твердо придерживаюсь одного: почтительно его избегаю»; «Очевидная искренность Сезанна меня прельщает; его угловатость удивляет»; «Сезанн – лесничий с таким же нежным сердцем, как его небеса и его фрукты»; «Сезанн? Но почему Сезанн?»; «Что касается Сезанна, я молчок, поскольку мне не поручили продавать его работы»; «Что я думаю о Сезанне? То же, что думают язычники и еретики о каком-нибудь догмате веры, совершенно для них непонятном»; «Можете не сомневаться: я никогда не потрачу 6 тысяч монет на покупку трех „шерстяных“ яблок на грязной тарелке, которая к тому же вертится, словно она насажена на палку жонглера».