Сборник статей - Актуальные проблемы новой и новейшей истории зарубежных стран. Выпуск II

Говоря о том, что «Шиллер был совершенный немец, в полном смысле всего этого слова», Гоголь дает такую его характеристику: «Еще с двадцатилетнего возраста, с того счастливого времени, в которое русский живет на фу-фу, уже Шиллер размерил всю свою жизнь и никакого, ни в каком случае не делал исключения» 42 42 Гоголь –1966-1967. Т. 3. С. 40. . Другими словами, человек перестал быть человеком, а стал механизмом, подобным тем, что он искусно изготавливал сам. Раскаяться в том, как он живет, он не может даже с помощью выпивки, потому что пьяные посиделки с друзьями – это часть его раз и навсегда установленного жизненного плана. Гоголь пишет, сравнивая два национальных типа: «Пил он вовсе не так как англичанин, который тотчас после обеда запирает дверь на крючок и нарезывается один. Напротив, он, как немец, пил всегда вдохновенно, или с сапожником Гофманом, или с столяром Кунцом (так в тексте – А.О .), тоже немцем и большим пьяницею. Таков был характер благородного Шиллера…» 43 43 Там же. .

Мы видим, что уже в «Невском проспекте» Гоголь поставил точку на увлечении немецкой философией (невероятной популярной в России того времени, да и в дальнейшем) и немецким образом жизни. Здесь для него не было откровения, не было пути к гармонии. Он еще просил в том же 1835 г. своего московского друга М.П. Погодина, вернувшегося из путешествия по Германии, при встрече в Петербурге рассказать ему, «…что и как было в пути и что Немещина и немцы. … Я жадно читал твое письмо в “Журнале просвещения”, но еще хотел бы слушать изустных прибавлений. Уведомь, какие книги привез и что есть такого, о чем нам неизвестно» 44 44 Гоголь-1979. Т. 7. № 57. С. 122-123. Письмо от 6 декабря 1835 г. . Но в 1836 г. Гоголь уехал за границу, проехал по многим городам Германии и утвердился в неприятии германофильства. Напротив, он теперь категорически отрицал стремление русских увлекаться «сумрачным немецким гением». В письме своей бывшей ученице М.П. Балабиной (в замужестве – Вагнер) из Рима от 7 ноября (н.ст.) 1838 г. Гоголь критиковал ее привязанность к Германии. «Конечно, не спорю, иногда находит минута, когда хотелось бы из среды табачного дыма и немецкой кухни улететь на луну, сидя на фантастическом плаще немецкого студента… Но я сомневаюсь, та ли теперь эта Германия, какою ее мы представляем себе. Не кажется ли она нам такою только в сказках Гофмана? Я, по крайней мере, в ней ничего не видел, кроме скучных табльдотов и вечных, на одно и то же лицо состряпанных кельнеров и бесконечных толков о том, из каких блюд был обед и в котором городе лучше едят; и та мысль, которую я носил в уме об этой чудной и фантастической Германии, исчезла, когда я увидел Германию в самом деле, так, как исчезает прелестный голубой колорит дали, когда мы приблизимся к ней близко» 45 45 Там же. № 79. С. 175. Анненков пишет о том, что «Гете и вообще немецкая литература почти не существовали для него», т.е. для Гоголя ( Анненков П.В. Указ. соч. С. 36). .

В дальнейшем мы встречаем в переписке Гоголя крайне уничижительные характеристики всего немецкого. В письме Балабиной от 30 мая (н.ст.) 1839 г. он высказывается так: «Опять я увижу эту подлую Германию, гадкую, запачканную и закопченную табачищем… По мне, Германия есть не что другое, как самая неблаговонная отрыжка гадчайшего табаку и мерзейшего пива. Извините маленькую неопрятность этого выражения. Что ж делать, если предмет сам неопрятен, несмотря на то, что немцы издавна славятся опрятностью?» Но в этом же письме мы находим отголосок давнего увлечения Гоголя. Пытаясь объяснить сам себе причины германофильства ученицы, он спрашивает ее: «Или, может быть, для этого нужно жить в Петербурге, чтобы почувствовать, что Германия хороша?» 46 46 Там же. № 82. С. 186. Узнав от своего друга поэта Н.М. Языкова о переводе первого тома «Мертвых душ» на немецкий язык 47, Гоголь писал (в 1846 г.), что такое известие было для него неприятно. Ему не хотелось, чтобы иностранцы, как ранее и соотечественники, приняли поэму за негативный портрет России. Тем не менее, он просил Языкова: «Если тебе попадется в руки этот перевод, напиши, каков он и что такое выходит по-немецки. Я думаю, просто ни то ни се. Если случится также читать какую-нибудь рецензию в немецких журналах или просто отзыв обо мне, напиши мне также. Я уже читал кое-что на французском о повестях в “Revue de Deux mondes” и в “Des Débats”. Это еще ничего. Оно канет в Лету вместе с объявлениями газетными о пилюлях и о новоизобретенной помаде красить волоса, и больше не будет о том и речи. Но в Германии распространяемые литературные толки долговечней, и потом я бы хотел следовать (т.е. следить – А.О .) за всем, что обо мне там ни говорится» 48.