Ангелос Ханиотис - Эпоха завоеваний

Естественно, культурное многообразие было наиболее выдающейся чертой «мегаполисов» этого периода. Такие города, как Александрия, Антиохия, Афины, Эфес, Фессалоники, Коринф и Пергам, насчитывавшие от 100 000 до 1 млн жителей, нельзя сравнивать с современными мегаполисами с населением 10 млн человек или более. Но современникам они казались огромными. В начале III века до н. э. поэт Феокрит описывает реакцию двух женщин, приехавших из Сиракуз в Александрию и прогуливающихся по улице во время фестиваля:

Боги, какая толпа! Ах, когда бы и как протесниться. Нам через весь этот ужас! Без счета – ну впрямь муравейник [3] Феокрит, Мосх, Бион. Идиллии и эпиграммы. – М., 1958. – С. 71 (пер. М. Е. Грабарь-Пассек). .

Крупные, имеющие разнородное население города наподобие Александрии ставили перед своими обитателями целый ряд проблем, известных и нам: безопасность, напряженность между людьми разного происхождения, чувства обезличенности и одиночества, желание принадлежать какой-либо группе. Чем более ослаблялось участие жителей в политической жизни их городов, тем сильнее ощущалась потребность компенсировать эту утрату участием в сообществах другого рода – религиозных, профессиональных или иных.

На некоторые из этих потребностей, совсем как и в нашем мире, отвечали «новые религии», обещавшие защиту при жизни и блаженство после смерти. В греческую среду вносились и приспосабливались к ней экзотические культы, предписывавшие своим ревнителям организовываться в добровольные ассоциации; доступ в них был одновременно и ограничен, так как требовал инициации, и свободен, ибо обычно они были открыты для всех независимо от происхождения, пола и социального статуса. Религиозные и иные добровольные ассоциации давали своим членам чувство сопричастности.

Несмотря на господствующее положение царств и крупных федеративных государств, главной ареной политической, общественной и религиозной жизни оставался полис. Ни в какой другой период греческой истории, даже во время Великой греческой колонизации VIII–VI веков до н. э., не основывалось столько новых городов, как в конце IV–III веке до н. э. Старые и новые полисы, а затем – римские колонии, создававшиеся в Греции, Малой Азии и на Ближнем Востоке с конца I до начала II века н. э., обладали определенным суверенитетом и широким самоуправлением. Но этот суверенитет урезался: сначала – вмешательством царей, после 146 года до н. э. – созданием римской провинциальной администрации, а затем – вездесущей фигурой римского императора. Хотя города сохранили ряд политических институтов, позволявших гражданам участвовать в принятии решений – таких как народное собрание, – они становились все более зависимы от вкладов богатых благотворителей. Это наряду с прямым вмешательством царей и римских властей в пользу олигархических кругов постепенно превратило города из умеренных демократий, в которых богатым приходилось договариваться о своей власти с гражданами, соперничать со своими конкурентами за должности и отчитываться перед народом, в олигархии, где политические права и власть зависели от имущественного ценза. Это противоречие между номинальным суверенитетом и участием народа в управлении, с одной стороны, и реальной властью – с другой, знакомое современным демократиям, привело к принятию элитами, а также и царями театрализованного поведения, целью которого был поиск баланса между показной любезностью и надлежащей дистанцией. Такое поведение похоже на современный популизм. Периодические бунты должников, неимущих, не столь привилегированных и дискриминируемых не приводили к реформам. Власть «знати» не ставилась под сомнение до тех пор, пока она старалась тратить часть своего богатства на то, что сегодня мы назвали бы «общественными расходами». Общественные отношения «долгого эллинизма» основывались на сложных формах обоюдности.

Без сомнения, столь злободневные явления покажутся современной аудитории наиболее поразительной чертой исторической эпохи, рассматриваемой в настоящей книге. древнего читателя увлекли бы две другие особенности, которые в эллинистический и имперский периоды имеются в изобилии: peripeteiai (внезапные перемены судьбы) и paradoxa (неожиданные события). «Долгий эллинизм» сталкивает нас с противоположностями и противоречиями: сохранение традиций и технологические революции вроде разработки антикитерского механизма – сложного устройства, показывавшего положение небесных тел и циклы Солнца и Луны; рационализм и суеверия, монархия и народовластие, маленький мирок полиса и огромная вселенная царств и империй, локальное и универсальное. Этот период создал культурный контекст становления христианства. И он дает пищу для размышлений внимательным наблюдателям современности. Надо надеяться, эти причины достаточны для того, чтобы углубиться в книгу.