Эрик Вейнер - География гениальности - Где и почему рождаются великие идеи

Радио было цифровой технологией своего времени – новой, волшебной и способной изменить мир. Если бы вы были молодым и амбициозным талантом и жили перед Первой мировой войной, радио могло бы вас заинтересовать. В 1912 г. эта новая индустрия получила мощный толчок благодаря закону непреднамеренных последствий: после катастрофы «Титаника» конгресс обязал оснастить все суда радио. Будучи портовым городом, Сан-Франциско оказался в идеальном положении для того, чтобы оседлать новую волну интереса к радиотехнике.

Приблизительно в то же время Федеральная телеграфная компания наняла блестящего молодого инженера по имени Ли де Форест. Пожалуй, это был первый, но далеко не последний случай, когда сюда пригласили талантливого работника из восточных штатов. Де Форест надеялся, что поправит карьеру. И успехов добился фантастических: здесь, на Эмерсон-стрит, он изобрел ламповый усилитель и генератор – приборы, которые сыграли эпохальную роль не только в радиотехнике, но и в телевидении, да и в электронике вообще. Де Форест страстно отдавал себя работе, получая наслаждение от часов, проведенных в «незримой империи воздуха… неощутимой, но прочной как гранит». Эти слова вполне применимы и к Кремниевой долине наших дней! Незримая империя расширяет свои границы.

Радио было не только бизнесом. Оно было еще и хобби. По всему заливу Сан-Франциско множество людей пытались что-то мастерить. Всюду возникали клубы любительского радио, окружая любительство особой возвышенной аурой. Можно прочертить отчетливую линию преемственности от любительских радиоклубов 1910-х и 1920-х гг. к Домашнему компьютерному клубу, который в 1970-х и 1980-х гг. сыграл столь важную роль в появлении персонального компьютера.

Удивительно, что центром радиореволюции стал такой маленький городок, как Пало-Альто. Газета Palo Alto Times хвасталась: «Пало-Альто стал для радио и электроники тем же, чем был Менло-Парк Эдисона для лампы накаливания». Но не было человека более увлеченного, чем любознательный четырнадцатилетний подросток по имени Фред Терман. Он был очарован новой технологией и первооткрывателями из Федеральной телеграфной компании – их «грозным присутствием», как пишет его биограф Стюарт Гиллмор. «Новый офис компании теперь украшали четыре 15-метровые мачты для „секретных“ экспериментов, увешанные 20 километрами алюминия». На каждом шагу висели предупреждающие знаки, а ничто не захватывает интерес подростка сильнее, чем запретное. Терман не упускал свободной минутки, чтобы пробраться к территории компании, и даже умудрился хитростью устроиться туда на летнюю работу. Как тут не вспомнить Филиппо Брунеллески, который каждый день ходил мимо Санта-Мария-дель-Фьоре и думал: «А что, если?..» Быть может, сходные мечты посещали и юного Фреда Термана.

Терман был плоть от плоти Стэнфорда. Он не только провел там большую часть 82 лет своей жизни, но и был сыном Льюиса Термана – профессора психологии Стэнфордского университета и одного из создателей знаменитого IQ-теста, шкалы интеллекта Стэнфорда – Бине. Льюис Терман считал, что потенциальных гениев важно распознать в детстве, чтобы дать им надлежащее воспитание. «С точки зрения Термана, на кону стояло будущее цивилизации – не больше и не меньше», – замечает Даррин Макман в своей замечательной «Истории гения». Терман был эдаким американским Гальтоном: твердо верил в наследственность гениальности и обязанность педагогов выявлять людей с «правильными» генами.

В 1921 г. Льюис Терман начал масштабное исследование, преследующее именно эту цель. Он нашел около тысячи детей с IQ свыше 140 («начинающий гений»), а затем в течение многих лет прослеживал их судьбу. «Термиты», как их прозвали, сделали неплохие научные успехи, но подлинной гениальности не проявили. Более того, Терман прозевал двух будущих нобелевских лауреатов: Луиса Альвареса и Уильяма Шокли. «В тесте на IQ они недотянули до 140, а потому были отсеяны и забракованы», – объясняет Макман.

Льюис Терман был умен. Но, подобно многим умным людям, имел свои «слепые пятна». Он не осознал, что между интеллектом и творчеством, как и между образованием и творчеством, нет прямой связи. Хорошее образование и гениальность – вещи «из разной оперы». Более того, как сказал мне за блинами Пол Саффо, нынешний обитатель Долины, «гений может быть очень глупым».

Скажете, абсурд? Однако в качестве доказательства Саффо ссылается на знаменитый анекдот о Колумбовом яйце. Согласно легенде, Колумб вернулся из своего путешествия в Америку героем. Однако на некоторых людей в Испании его подвиги не произвели впечатления.