Кэтрин Куртц: [Легенды о Камбере Кулдском 1-2] Камбер Кулдский. Святой Камбер

Вместо ответа Синхил перевел тяжелый взгляд на архиепископа, потом оглядел собрание. Под его взглядом слушатели съежились (все, кроме Камбера), не решаясь ни заговорить, ни пошевелиться. Постояв так, король поднялся на помост, взял корону, сел и надел державный венец. Кроме легкой бледности, в лице не осталось следов только что пережитого, но печать чего-то зловещего лежала на облике владыки.

Камбера не смущали сгущавшиеся тучи. Королевская буря таила в себе и смирение. Приступ гнева предшествовал неизбежному раскаянию, признаниям о жалкой человеческой доле, о слабости смертных — от жалкого раба до князей церкви и державных властителей.

Поэтому ничего не произойдет. Просто верховный сюзерен оказался как бы унижен перед властью церкви и сейчас напоминает Джеффри, кто в этом зале настоящий король. Это сражение Синхил проиграл, но не всегда собирается проигрывать. Этой ночью он одержал победу, хотя и невеликую, приобретя союзника в борьбе за то, чтобы стать таким, каким прежде его заставляли сделаться, а теперь он хотел сам.

— Благодарю за заботу, архиепископ, но нет нужды объявлять перерыв ради нашей персоны, — сказал он, превратившись в монарха до кончиков ногтей — Мы не желаем, чтобы говорили, будто король Гвиннеда каким-либо образом препятствовал деятельности этого высокого собрания, независимо от того, каких взглядов он придерживается. Как верный сын церкви король присутствует здесь по приглашению вашей милости и с вашего разрешения. Прошу вас, продолжайте и примите наши извинения, если мы показались немного своевольны.

На этом Джеффри оставалось только пробормотать что-то успокоительное к заверить короля, что собрание очень радо его личному присутствию и, разумеется, понимает его нежелание выступать по данному вопросу. Синхил принял его заверения учтиво, и напряжение в зале спало.

Для повторных показаний и подтверждения рассказа Синхила о таинственном брате Джоне был вызван Дуалта. Потом были снова Райс и Джорем, однако ничего нового к ранее сказанному добавить не смогли. Райс впервые видел брата Джона в комнатах Келлена, а Джорем заявил, что в тот вечер монах сам пришел к нему и сказал, что его вызвал епископ Келлен. Разумеется, сам епископ Келлен не подтвердил и не опроверг это утверждение, так как потеря памяти не позволяла ему установить, вызывал он брата Джона или нет.

На этом закончилось утреннее заседание, но не дискуссия о неуловимом брате Джоне. Недостаточность сведений о его существовании, рассказы о ночном посещении стали причиной появления вокруг этой фигуры ореола таинственности, а у кого-то из слушателей даже появились предположения, что он ангел, посланный на землю, чтобы известить о чуде. Это предположение было поддержано епископом Найфордским, ставшим активным сторонником Камберианского движения. Раз монах не мог предстать перед Советом, нельзя было доказать и его земное существование. Возможно, он был и ангелом. Разумеется, эта деталь не ускользнула от составителей все увеличивавшегося описания жития Камбера.

Обсуждение продолжалось после перерыва на обед. Были представлены несколько свидетелей, жизни которых круто изменились после предполагаемого вмешательства благословенного Камбера: исцеления у его могилы, удовлетворенные прошения, либо иное покровительство Защитника человечества. Разумеется, ни одно из этих свидетельств не могло выдержать строгой проверки по правилам канонизации, но это уже не имело значения. К концу дня стало ясно, что после некоторых формальностей Камбер будет официально объявлен святым.

Самому же Камберу оставалось только вздыхать и ожидать голосования. Он смиренно обращался к Богу, который провел его через столькое и позволил всему случиться, — пусть примет и эту последнюю ложь.

Решение оказалось единогласным. Оглашение результатов было встречено всеобщей радостью. Четырнадцатого числа, то есть через две недели, Камбер Кайрил Мак-Рори будет официально канонизирован и с того дня станет именоваться святым Камбером Кулдским, Защитником человечества и всеми остальными титулами, которые получит в оставшиеся до канонизации дни.

Во время обсуждения деталей Камбер говорил мало, черпая силы в общении с Джоремом и Джебедией, и, прежде чем выйти из залы, бросил долгий печальный взгляд на Ивейн и Райса, сидевших на галерее. В тот вечер он не ужинал и после вечерней мессы уединился с сыном и Джебедией. Нужно было привыкнуть к своему новому статусу.