Владимир Беклемишев - Методология систематики

И отчасти это верно: исходить из правила невозможно, или бесплодно. Логика не учит заново мыслить, она только исправляет уже работающее мышление. Фактически наука, действительно, всегда развивается раньше своей методологии. «Всякое техническое учение обыкновенно является позже, нежели действительное техническое применение, а оно лишь сводит к правилам то, что мастера с успехом уже испробовали» (Зигварт, II, р. 25). Наука развивается интуитивным применением правильных, но ещё неосознанных методов, изобретаемых по мере надобности в течение работы. Методология не придумывает новых методов, она лишь отыскивает, изучает и классифицирует методы, уже работавшие при накоплении данного материала науки, но недостаточно осознанные и не выделенные как таковые. Таким образом, основной метод самой методологии историко-критический; ее материал – история науки.

Я не буду касаться возможного теоретического интереса и самостоятельного значения методологии как таковой (в этом смысле методология, как часть логики, как одна из наук, изучающих человеческое мышление, дух в его высших проявлениях, тесно граничит с гносеологией и доставляет пищу метафизике). Ограничиваясь более доступной мне областью, я хочу остановиться на практическом значении методологии, на методологии как технологии мысли. Каково ее значение в создании отдельных наук?

Методология не даёт рецептов и не изобретает методов; она не нужна для накопления знаний. Но, прежде всего наука и не есть просто собрание точно установленных сведений; такое собрание легко может оказаться грудой фактов и обобщений, наука же должна быть зданием, наука есть систематическое единство или, по крайней мере, стремится быть таковой. Точность и определённость понятий, единообразие и отсутствие противоречий в употреблении терминов – вот первые условия наукообразности знания. Но выполнимость этого условия прежде всего требует сознательности в употреблении понятий, ничто не должно подразумеваться, потому что в этом случае нельзя установить, все ли разумеют одно и то же.

Далее, в основе всех умозаключений каждой научной дисциплины лежит ряд предпосылок, часто также ясно не формулированных и иногда различно понимаемых разными исследователями. Здесь также необходимо выставить требование полной ясности: в чем заключаются эти предпосылки? Все ли они необходимы? Какова их природа? Являются ли они выводами какой-либо другой дисциплины, и – в таком случае – какова их точность? Или это аксиомы, – какова их самоочевидность? Или, наконец, это постулаты – какова их правомерность и полезность?

Наконец, наука, как и всякое человеческое знание, символична, действительность исчерпывающим образом невыразима. Всякое знание абстрактно, обыденное в ещё большей мере, чем научное, все доступные нам способы описания и изображения искусственны. Мечтать об объективной науке тщетно, слишком много наш ум привносит от себя – способы абстракции, способы анализа и реконструкции. Мы пользуемся материалами опыта как нужно для достижения целей мышления. В этом отношении между наукой и искусством – полный параллелизм. Природой пользуются как словарём – берут из неё только нужные слова (Ch.Baudelaire) 2; это в науке прагматический метод.

Но если так – нечего обманывать себя, скрывая участие нашего ума в построении науки: следует точным анализом определить роль явления и роль познающей способности, то есть предпосылки, значение и область применимости наших методов. Только этим путём можно вскрыть и исправить тот обычный в истории биологии род ошибок, в которые незаметно для себя впадает исследователь, приписывая самим явлениям то, что привнесено к ним нашим интеллектом, и принимая за законы природы нормы нашего мышления и его заповеди самому себе.

Итак, накопляется материал науки без помощи методологии, вследствие интуитивного нахождения и бессознательного применения правильных методов. Но превратиться в науку он без критики методов не может, так как только осознанность основных понятий ручается нам за их непротиворечивость, только нахождение и точная формулировка предпосылок позволяет судить о достоверности выводов, только исследование применённых нами способов мышления позволяет различить привнесённое нами от того, что принадлежит самим явлениям.

В начале своего развития каждая научная дисциплина поневоле догматична: рождаясь из какого-либо определенного теоретического или практического интереса, она идёт вперёд без предварительной критики основных понятий и методов, просто хотя бы потому, что новаторы, увлечённые содержанием новых открывающихся им фактов и идей, не имеют ни времени, ни вкуса изучать те формы, в которые они их облекают.