Владимир Малахов - Интеграция мигрантов - концепции и практики

Смысл слов, используемых для обозначения интересующих нас проблем, зачастую далек от ясности. Эта неясность иногда обусловлена различиями в национальных контекстах. Так, в Северной Америке до недавнего времени был в ходу термин «ассимиляция»; в американском и канадском контексте данный термин не сопровождался негативными коннотациями. Ассимиляция здесь не означала отказа от культурной идентичности, связанной со страной, в которой мигранты жили до прибытия в Новый свет. Однако под влиянием европейских дебатов термин «ассимиляция» впал в немилость, и там, где американские авторы говорили об ассимиляции мигрантов, они стали говорить об их интеграции. Вместе с тем, по убеждению многих критиков, сам термин «интеграция» имплицитно содержит в себе элемент ассимиляции. В поисках более нейтральных обозначений ряд авторов предложили употреблять термины «абсорбция», «включение», «инкорпорирование». Мы также будем прибегать к альтернативным терминам. Однако вряд ли имеет смысл полностью заменять ими термин «интеграция». Главное, что, используя этот термин, мы отдаем себе отчет в его многозначности и проблематичности.

Точно так же обстоит дело и с понятием «мигранты». Само его использование таит в себе две опасности. Во-первых, используя это понятие, мы начинаем рассматривать совершенно разных людей в качестве членов одной группы. Во-вторых, подводя различных индивидов под эту категорию, мы невольно их стигматизируем. Воображение рисует смутное облако из потенциальных опасностей (болезней, преступлений, терактов), за которым невозможно разглядеть живых людей.

Еще более явной стигматизация становится тогда, когда в ход идут выражения «нелегальные мигранты» или «нелегалы». Ситуаций, когда человек вынужден работать без оформления надлежащих документов, великое множество. Однако сам термин «нелегал» автоматически помещает его в ряд преступников. Поэтому лексика, которую избирают участники общественных дискуссий, имеет принципиальное значение для характера самих дискуссий. Там, где одни говорят о «нелегальной иммиграции» и «незаконных мигрантах», другие предпочитают вести речь о «нерегулируемой иммиграции» и «недокументированных мигрантах» [8] Симптоматично, что в Италии и Испании для обозначения недокументированных мигрантов в обыденном языке применяются слова clandestini и clandestinos, что значит среди прочего «те, кто живут рядом с нами». Во Франции в публичных дебатах (преимущественно на левом фланге) для той же цели используют термин sans papier (без документов). См.: “Dass Sie uns nicht vergessen…” Menschen in der Illegalitaet in Muenchen. Eine empirische Studie im Auftrag des Landeshauptstadt. München, 2003. . В российском случае выбор слов особенно важен. В силу открытости границ с постсоветскими государствами большинство российских внешних мигрантов прибывают в страну легально, так что эпитет «нелегал» к ним неприменим. Другое дело – трудовая деятельность без соответствующего разрешения. Но здесь опять-таки надо выяснить, почему человек оказался в серой зоне – по своей вине или потому, что его туда вытолкнули заинтересованные инстанции [9] Таких инстанций три: бизнесмены, стремящиеся избежать налогового бремени, чиновники, готовые за определенное вознаграждение закрыть на это глаза, и посредники – теневые организации, предоставляющие услуги по оформлению документов, которые без них оформить крайне трудно, а зачастую и невозможно. См.: Градировский С. Политика репатриации и трудовой миграции в современном российском государстве: доклад. М.: Всемирный банк: Фонд «Миграция XXI век, 2010. .

Среди концептуальных аспектов проблематики интеграции для меня особую важность имел вопрос о соотношении культурных и структурных факторов процесса включения мигрантов в принимающее общество. На мой взгляд, в российской литературе зачастую совершается методологическая ошибка, связанная с гипостазированием выражения «культурная дистанция». Авторы, оперирующие этим понятием, понимают под ним некую статичную данность. Предполагается, что именно непреодоленная (непреодолимая) культурная дистанция ответственна за провал интеграции. Если мигранты замыкаются в своих анклавах, сводя к минимуму контакты со старожилами, то это происходит в силу их стремления удержать свою культурную самобытность. По моему убеждению, здесь нужна принципиально иная логика. То, что именуют культурной дистанцией, не есть проблема сама по себе. Она становится проблемой в результате неудачи в интеграции. Иными словами, основной источник таких явлений, как самоизоляция, геттоизация, анклавизация мигрантов, следует искать не в субъективных особенностях последних [10] Хотя значимость этих особенностей игнорировать нельзя (см. гл. 9). , а в объективных осложнениях в ходе интеграции. По приезде дистанция между мигрантами и старожилами может быть даже меньшей, чем она становится со временем, если что-то вдруг пойдет не так. Сначала – неудача в трудоустройстве, карьере, социальном признании и т. д., затем – компенсация этой неудачи посредством подчеркивания культурных особенностей. Люди переезжают в другую страну не для того, чтобы пестовать там свою культурную идентичность. Если же они на новом месте избирают такую стратегию поведения, то объясняется эта стратегия прежде всего неснятой структурной дистанцией [11] Структурная дистанция может быть сокращена (через повышение уровня доходов, уровня образования, профессиональной квалификации и т. д.). Соответственно, структурная дистанция достаточно просто поддается измерению – в отличие от культурной дистанции (понятия весьма проблематичного). .