Лев Бабушкин - Зачем прекрасное прекрасно? (Эстетика на примере шахматной игры)

Здесь, видимо, нелишне остановиться на самом понятии «парадокс» Словари определяют несколько значений этого слова, но наиболее подходящее определение для эстетического анализа шахмат звучит так: «неожиданное, казавшееся прежде невозможным явление» Но какие же неожиданные явления могут быть в игре, подчиненной строгим правилам? Математическая теория игр, например, относит шахматы к числу «основанных на умении игр, в которых два противника играют друг против друга без вмешательства случая » (Выделено мной – Л.Б.) (Э. Цермело «О применении теории множеств к теории шахматной игры». В кн. «Теория игр. Матричные игры», М.:, 1961 г.).

Дело в том, что наряду с формальными и строгими исходными правилами игры, в шахматах действуют исторически сложившиеся принципы борьбы, которые предписывают: стремиться к материальному превосходству, захватывать центр доски и открытые линии, не ослаблять позицию собственного короля и так далее. И шахматист (если он только не играет в «поддавки»!) должен следовать этим принципам, принимающим в сущности характер объективных законов борьбы. Это проверено и доказано практикой, опытом многих тысяч сыгранных партий.

Однако в шахматных партиях время от времени возникают позиции, которые оказываются как бы за пределами действия известных и признанных законов борьбы. Объективно сильнейшими в этих позициях оказываются продолжения, самым очевидным образом нарушающие требования здравого смысла. И именно такие, «противозаконные», но на деле самые сильные и правильные (!) ходы – парадоксальны и красивы.

В этой позиции черные сыграли «не по правилам»: 14…g7–g5! Обычно так ходят только начинающие игроки, которым трудно удержаться от соблазна напасть на фигуру (вдруг противник не заметит) или дать шах («вдруг получится мат?!»). Однако в партии гроссмейстеров такое «антипозиционное» продолжение выглядит диковато: недопустимо так ослаблять позицию собственного короля – говорит теория. З. Тарраш называл подобные ходы игрой на самопроигрыш. Тем не менее Ларсен эту партию выиграл, а последующий анализ, в том числе и компьютерный, подтвердил, что ход g7–g5 – сильнейший в данной позиции.

Совершенно невероятное происшествие случилось в легкой партии американского мастера Эдуарда Ласкера (однофамильца второго чемпиона мира) с английским лордом и сильным шахматистом Дж. Томасом. Обычно респектабельный шахматный король отсиживается в безопасном месте, по крайней мере, до наступления эндшпиля. Однако король, руководимый сэром Томасом, был вынужден пройти по всей доске на встречу со своим белым коллегой, от которого и получил мат. Мат королем – разве это не удивительно?!

11. Фh5:h7+!

Жертва ферзя всегда производит сильное впечатление!

11… Крg8:h7

12. Ke4:f6++ Крh7–h6

13. Ke5–g4+ Крh6–g5

14. h2–h4 Крg5–f4

15. g2–g3+ Крf4–f3

16. Cd3–e2+ Крf3–g2

17. Лh1–h2+ Крg2–g1

18. Крe1–d2 мат.

Вместо последнего хода можно было сделать длинную рокировку: 0-0-0# Не каждый шахматист может похвалиться такой записью на бланке.

Время таких комбинаций, видимо, ушло. Точнее говоря, они сами изжили себя, породив позиционную игру, сущность которой, согласно утверждению А. Нимцовича, заключается в профилактике. Почему так случилось? В принципе можно долго теоретизировать на эту тему. Но если отступить от слишком серьезного тона, то можно сказать так: восторгаясь разгромными комбинациями прошлого, мы забываем о тех, кто этих восторгов не разделял – то есть о проигравших. Вот они-то эту «разгромную» красоту и погубили!

И только подспудно, в вариантах – как тени ушедшего времени – присутствуют комбинации прошлого в современных шахматных партиях, вынуждая мастеров делать невзрачные на вид профилактические ходы. Вся история шахмат – это противоборство мастерства атаки и искусства защиты (профилактики). И атака, и профилактика равно совершенствовались в этом процессе, взаимно развивая и усиливая друг друга; но профилактика как будто взяла верх и потеснила комбинацию – а вместе с ней, как многие считают, и красоту.