Лев Бабушкин - Зачем прекрасное прекрасно? (Эстетика на примере шахматной игры)

Порвав с прежними идеалами, шахматисты стали «забывать» и все то положительное, что в них было, то ‘вечно’ ценное, без чего нормальное, здоровое развитие шахмат никогда не сможет обойтись. И не в последнюю очередь это коснулось отношения к красоте. Под сомнением оказались не только прежние эстетические установками, которые, действительно, во многом устарели и пришлись не в пору новым шахматам, но и сама надобность считаться с какими бы ни было эстетическими критериями. Основным, а для многих и единственным стимулом к занятию шахматами стали спортивные успехи. Гипертрофированная спортивная сторона шахмат послужила причиной сравнительно недавнего «шахматного бума» в мире. Но эта же причина вызвала и те негативные последствия, которые сегодня тормозят их развитие. «Шахматы переживают трудный период. С одной стороны они достигли высочайшего уровня, с другой – породили холодный практицизм… Очень многие шахматисты не столько творят, сколько помнят, воспроизводят уже известные приемы» (Т. Петросян. «64», № 29, 1979)

Отмечу и еще одно относительно новое явление в шахматах, повлиявшее на их эстетическую проблематику, – причем повлиявшее настолько серьезно, что от восхваления красоты впору, казалось бы, переходить к ее защите и оправданию. Я говорю о компьютерных шахматах. Не ведающие никаких чувств электронные шахматисты стали играть почти на равных с ведущими гроссмейстерами мира, а порой и побеждать их. Впрочем, выводы из этого можно делать разные. С одной стороны – несомненный успех электроники и программирования, с другой – не сами ли «белковые» шахматисты дали фору компьютерам, «добровольно» (?) перейдя от творческой (эстетической) игры к игре «технической»?

«Теперь так не ошибаются» – сказал один молодой мастер про яркую шахматную комбинацию, восхищавшую не одно поколение шахматистов. Действительно, большинство тактических шедевров прошлого было следствием грубых ошибок противника, если, конечно, судить с высот современных шахматных знаний. И не следует ли из этого заключить, что вытеснение красоты является неизбежным следствием повышением уровня игры?

Изменения, произошедшие в шахматах (и не только, конечно, в шахматах) по существу бросили вызов эстетической науке. Прежде размышляли о том, из чего складывается красота, какие стороны жизни шахматных фигур вызывают чувственный отклик в душе шахматиста. Теперь вперед выступили другие проблемы. Нужна ли современным шахматам красота? Имеет ли она объективный смысл? Для чего это нужно, чтобы одни ходы восхищали и очаровывали шахматиста, а другие оставляли его равнодушным? И в конечном счете: Зачем прекрасное прекрасно?

Известно изречение Ф. Бэкона: «Не существует совершенной красоты, которая не содержала бы в себе известную долю странности» (Около 1600-го года). Опыт шахматной эстетики подтверждает наблюдение философа. При всем различии суждений о шахматной красоте, ценители сходятся в одном: красивые ходы (а лучше сказать – идеи) – всегда необычны, неожиданны, непредсказуемы, то есть – парадоксальны.

«Для того чтобы нести в себе начало красоты, способное доставить эстетическую радость, чувство, которое пронизывает человека при встрече с красотой во всех формах ее проявления, шахматная партия, этюд, задача должны в качестве обязательного элемента нести что-то неожиданное.» (Т.Петросян. В кн. И. Линдер «Эстетика шахмат», М.:, 1981, стр. 220)

«Мне представляется красота шахмат в необычности ходов, в нестандартности решений, нешаблонности игры. Я сторонник не внешних эффектов, а оригинальных продолжений» (Л. Полугаевский, там же, стр. 228)

«Красота логики, в моем представлении, отступает перед эффектом парадокса» (М. Таль, там же, стр. 223)

Считается общепризнанным, что тривиальное красивым быть не может; банальность для красоты – смерть. Прекрасное – это редкое. Восхищение, которому всегда сопутствует удивление, в шахматах вызывают только труднонаходимые, неочевидные идеи. «То, что нас восхищает в шахматах, взятое в своей сущности, для всех нас… одно и то же: торжество глубокого, гениального замысла над прозой повседневности, победа индивидуальности над тривиальным» (Р. Рети «Что восхищает нас в шахматах», «Шахматы», № 3–4, 1923).

Прекрасное отрицает привычное, а утверждает возможность «невозможного». Можно сказать, что парадоксальность красоты является ее «врожденным» свойством (атрибутом), поскольку красота и рождается в борьбе c очевидным и банальным.