Олеся Строева - Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации

Дети на начальном этапе никогда не рисуют ничего конкретного, а только абстрактные, наиболее обобщенные схемы понятий, например дерева, человека и т. д. Мы с детства пользуемся готовыми схемами, которые сформировались в нашем сознании, поэтому, находясь в знакомой среде, перестаем видеть, рассматривать предметы, давая отдых органам чувств. Например стулья, на которых мы сидим. Обращаем ли мы внимание, какой они формы, из какого материала сделаны, какого цвета? Мало кто об этом вспомнит, выйдя из аудитории, потому что мы не фиксируем внимание на деталях. А художник-реалист, рисуя стул, специально выделит его из общей массы зрительных ощущений и сконцентрирует на нем наше внимание, «вернет нам зрение». Художник же авангардист нарисует этот стул схематично, он может не передавать трехмерность, может изменить цвет и пропорции, что отнюдь не снижает художественной ценности его произведения. Реалисту потребуется намного больше времени для рисования, так как он проводит очень сложную интеллектуальную работу, выстраивает связи между предметами, выделяет главное, создает композицию в соответствии со своим внутренним ощущением гармонии. Он практически передает нам зрительные ощущения, которые мы сами получаем от органов чувств, но возвращает нам «детский взгляд», как при первой встречи с предметами.

Почему дети выпадают из окна? Дело в том, что физически мы видим окружающий мир не только перевернутым вверх ногами, но и как кашу из цветовых пятен. И только благодаря работе мозга и сознания мы выделяем из этой массы предметы, понимаем, что существует расстояние между предметами, что есть пространство, которое мы в детстве также исследуем с помощью нашего тела. Когда дети бросают предметы, они как раз пытаются понять, что между предметами есть расстояние, что где-то высоко, а где-то низко, но когда ребенок вылезает в окно, картинка, которую он видит перед собой, абсолютно плоская. Если у него еще нет телесного пространственного опыта, он не понимает, что такое расстояние и перспектива. Так же и на картине создается лишь иллюзия пространства, на двухмерном холсте появляется оптический эффект глубины и объема.

Поскольку во взрослой жизни мы в основном пользуемся готовыми схемами-понятиями, сформированными в сознании, новое нас привлекает, новые вещи, одежда, какие-то перемены в обстановке доставляют нам чувственное удовольствие, но только на короткое время. Поэтому и отдыхать лучше ездить в новые места, чтобы начать снова видеть и получать максимум ощущений. Чем экзотичнее новый мир, тем больше мы будем ощущать себя ребенком, получать искреннюю радость от познания, от непосредственного восприятия мира и от своего присутствия «здесь и сейчас».

Эту же функцию выполняет искусство, Мартин Хайдеггер называл ее «хранением истины бытия» [3] См.: Хайдеггер М. Исток художественного творения. – СПб.: Академический Проект, 2008. . Главная особенность человеческой жизни состоит в том, что все постоянно находится в движении и непрерывном изменении. Время – это главная ценность, которая у нас есть, потому что жизнь конечна. Следующее поколение феноменологов, к которому принадлежит Хайдеггер, связывает работу сознания с нашим присутствием в этом мире и с переживанием экзистенции – в немецком Dasein, что буквально и значит «здесь-бытие». В тот момент, когда мы что-то созерцаем, происходит «зацепление» за эту реальность, то есть мы начинаем ощущать свое присутствие здесь и сейчас, а значит, и собственное существование в этом мире. Искусство – одно из немногих способов, позволяющих переживать Dasein.

Одному африканскому племени показали европейский фильм, а потом спросили, о чем он, и все сказали, что о курице, поскольку в какой-то момент в кадре пробежала курица – и это было единственное, что они поняли. Понятийное узнавание является необходимым в процессе восприятия. Восприятие фильма или изображения также требует определенного эстетического и понятийного опыта. Если бы фильм был черно-белым, то африканцы вряд ли бы восприняли его вообще. Отсутствие цвета – уже некий знаковый код, изменение реальности. У нас обостряется восприятие в новой обстановке, активнее происходит сбор информации через чувственные ощущения, но совсем другое дело, если контекст непонятен совершенно.

Образованный человек едет в Париж посмотреть Нотр-Дам и получает эстетическое удовольствие от его созерцания, житель Парижа, спешащий по своим делам, не «увидит» собора, проходя мимо. Совсем другое восприятие собора будет у того же африканского аборигена. Как и для ребенка, собор будет для него единичным в своем роде предметом, возможно, пугающим и одушевленным, совершенно необъятным, лишенным целостности.