Григорий Луговский: Революция для своих. Постиндустриальная Утопия

Развитым сознанием следует считать такое, у которого проявленная часть айсберга выше среднего уровня. Такой человек не обязательно много знает, но лучше понимает себя, а также Других и бытие вообще. Развитое сознание должно характеризоваться как выраженной субъектностью, то есть эгоцентризмом, так и критичностью мышления – развитием способности становиться на позицию Другого. От того, чего в сознании больше: эгоцентризма, или способности быть Другим, зависит многое в характере субъекта, его взглядах на мир, себя, творчество и т. п. В идеале сознание гармонично развивается, когда Я и Другой уживаются и сотрудничают, оставаясь достаточно равноценными частями разума.

Такое сознание с трудом уживается с наличием каких-то трансцендентных поводырей и сил, которым нужно подчиняться, не подвергая критической оценке. Развитое сознание признает другие сознания такими же особенными и ищет в них эту особенность. Научившись договариваться внутри себя, сознание стремится к подобной форме отношений и в обществе, или даже во всем окружающем мире.

«Одушевленностью» обычно называют способность чувствовать, воспринимать актуальную информацию, поэтому термин душа относится ко всей психике, что, собственно, и означает греческое «психе». А поскольку способность чувствовать служит целям «навигатора», можно говорить, что первозданная основа сознания – восприятие, дающее развитие душе, то есть способности переживать, выступая связующим звеном между Эго и древними пластами психической памяти (бессознательным).

Противопоставление материи и духа могло возникнуть из первозданного для любого существа противопоставления себя миру. Единственным подлинным духом, которого мы знаем, являемся мы сами. А вот в качестве материи существует весь окружающий мир и собственное тело. Поэтому мы нигде не можем наблюдать дух, отдельный от материи. Впрочем, под материей принято понимать лишь нечто ощутимое, а ощутимым оно оказывается благодаря наличию каких-то свойств, которые – только информация, то есть составляющее духа, формы.

Любая информация фиксируется кем-то воспринимающим. Это восприятие может быть разным, завися от воспринимающего аппарата. Так же и передача информации способна выглядеть как стрельба из пушки по воробьям: в послании может содержаться больше информации, чем воспринимает воспринимающий. Цветок для коровы и цветок для пчелы – совершенно разные. Как и цветок Ван Гога будет отличаться от цветка Дюрера. Благодаря искусству, нащупывающему и расширяющему границы нашего восприятия, мы, будучи очень похожими внешне, физически, телесно, можем очень отличаться в восприятии мира, в сознании.

Только субъект – воспринимающий, либо передающий – выступает фильтром информации, воспринимая что-либо, или нет. Мы проходим мимо множества событий и фактов, не трогающих нас, но это не значит, что они нам «не сигналили» о своем бытии. Мы можем «облиться слезами над вымыслом», но не видеть чего-то настоящего. Впрочем, любая «настоящесть» ограничивается как аппаратом восприятия, так и уровнем развития сознания. Поэтому наше настоящее для кого-то может выглядеть иллюзорным.

Говоря о духе, имеют в виду сферу сознания, отвечающую за обретение смысла и его сохранение. Это более высокая степень субъектности, которую можно называть ценностной матрицей сознания, совестью, личной философией, культурой. Дух может выступать продуктом не только сознания, но и бессознательного. Какие-то задатки его существуют уже в теле, влияя на склад психики и формирование сознание. Так, то, что мы называем характером человека – часть его духа, видимая другим. Даже у кошки, собаки или коровы можно определить индивидуальные повадки, а значит характер.

Знать кого-то, значит воспринимать его характер через информационные посылы – жесты, мимику, манеру речи, а также практику и творчество. Сознательная часть духа – это либо продукт заимствования, либо итог настоящей творческой работы, которая, впрочем, тоже редко возможна без заимствований и подражаний. При этом любое сознание и любая воля умирают, а дух может сохраняться в каких-то артефактах или «оживать» в деяниях подражателей.

Даже у великих умов можно проследить цепи влияния на взгляды, течения и парадигмы, сходящиеся и расходящиеся пути, составляющие целые духовные школы. Если мы говорим «это что-то в духе Ницше», или «в духе Пушкина», то подразумеваем наличие устойчивых признаков, указывающих на систему взглядов, индивидуальность. При этом можно «быть Пушкиным», а можно «писать как Пушкин», подражая ему. Поэтому, если сознание-навигатор неотъемлемо от субъекта, «приписано» к конкретному телу, то дух – такой информационный слепок, который внешний наблюдатель может воспринять как систему и даже примерять на себя, чего нельзя пока сделать с телом.